Новый Ренессанс

«Новый Ренессанс» — книга Владимира Вениаминовича Бибихина.

В 1999 году книга получила премию «Малый Букер».

Аннотация ко второму изданию книги под редакцией О. Е. Лебедевой: «В книге проверяется предположение, что наше время можно считать небывалым сдвигом и порогом непредставимой исторической эпохи. Прослеживаются ступени решающего восстания против исторической судьбы в раннем итальянском Ренессансе. Критически оцениваются его типичные характеристики, рассматриваются определяющие фигуры Данте, Петрарки, Леонардо да Винчи, Макиавелли, Гвиччардини. В сравнении новых этических подходов с ренессансной поэтической философией выявляются общие черты возрождения как исторического начала».

Историческая задача

Для Бибихина ключ к живому и его истории — радость. Ренессанс можно назвать началом истории, так как он возрождает порыв жизни, её радость. Так считает, к примеру, Жюль Мишле, для которого наполнение смыслом для существования человека происходит в высоте, выходе на свет. Образ Ренессанса поэтому расплывается в своих интерпретациях: ускользает беспричинное настроение радости и подъёма, видение настоящего праздника. Главное действие тогда в настоящем времени — вглядеться в лицо мира, «подставиться» неожиданному и новому, вынести открытость, не «закрывать» мир инвентаризированными и кодифицированными вещами.

Наш Ренессанс

Ренессанс принадлежит к «зовущим» словам. Как событие, он неизменно захватывает человека, но по-настоящему приблизиться к нему трудно. Прежде всего, здесь та же задача, что и в истории: допустить событие Ренессанса как оно есть, не ждать от него чего-то хорошо нам знакомого и мнимо близкого. Бибихин пишет о настроении Ренессанса как об отличном от современного: «Для ренессансного настроения именно крайность падения и истончения делает человека уже или почти способным на возвращение к самому раннему, к древности. Во всяком случае человек всегда просвечен ее обличительным светом. Этого нет в теперешнем культурном сознании. Есть прямо противоположное убеждение: современный человек так исключителен, что он ушел в неизвестность, в темноту, и к нему стали неприложимы какие бы то ни были мерки, оценки и критерии. Во всяком случае древность к теперешнему человеку неприложима. Он, небывалый, исчез из глаз. Древняя мысль, поэзия; добродетель, добротность были наверное хорошими, но прежними. Теперь всё другое». Эта кажущаяся уникальность закрывает глаза: представление об исключительности становится камнем преткновения на пути к открытию Ренессанса. Мысль Возрождения поэтому теперь трудна для того, чтобы быть новой. Кроме этого, представление о Ренессансе как об исключительно «национальном» событии Бибихину кажется несправедливым — он больше: «Итальянский Ренессанс — не национальное явление, хотя ничего интернационального там нет, и никаким другим, кроме как своим, он не хочет быть». Оставить имя Ренессанса как событие, которое важно для нас безусловно, а не в силу обстоятельств, обратить внимание на слово философской поэзии, имеющей вес мира — это задачи как открытые до сих пор вопросы для понимания Ренессанса.

Ганс Зедльмайр: искусство видеть

Метод Ганса Зедльмайра, австрийского искусствоведа, направлен на видение целости произведения, попытками найти его середину. Ее нахождение зависит не от инструментария исследователя или усердия, а от возможности творческого акта. Техника такого искусства должна быть «оживлена проникновением в искомое средоточие и тогда необходима, или в противном случае просто не нужна». Для Зедльмайра важно, чтобы в произведении искусство было увидено «лицо», обращенность к человеку. Тогда и среди художников будет видна общность, связанность этим обращением.

Утрата середины

Зедльмайр, исследуя историю искусства, приходит к выводу о стабильном кризисном характере изменений в нём. Он говорит о «скрытой революции»: «опустение» форм искусства и отсутствие вокруг нее «смыслового ореола». Всюду проникает «дух выставки» — демонстрации напоказ человеческой изобретательности и силы, часто без практической направленности и не имеющей главного, для Зедльмайра, — живой середины. Лишение середины в искусстве ведет к потере человеком собственной природы, «которая всегда была общей мерой, местом схождения всех вещей, связью между верхом и низом».

Конец или начало?

В условиях кризиса настоящего времени происходит частое обращение к той эпохе, которая кажется виновницей нынешних проблем. Ренессанс — едва ли не самый частый период такого подчеркнуто критического и даже обвиняющего отношения. Есть, однако, возможность и необходимость другого взгляда на него, который может открыть неизвестную часть Ренессанса.

Подрыв христианства

Название направляет к книге Жак Эллюля «Подрыв христианства», где им развивается мысль об абсолютной радикальности христианства, его антиполитичности и революционном характере. Христианство, уже начиная со II века нашей эры, разошлось с изначальной высотой и замыслом величины, которую Эллюль обозначает как «X». Причина такого спада в постепенном ослабевании остроты благовестия. Действуя в истории, распространяясь по всему миру, христианство изменило свою форму с резкого и неотступного дела жизни на морально-религиозную государственную институцию. «Эллюль по-своему оправдывает предательство впавшей в морализм церкви. Свобода без крайней самодисциплины давала фантастические толкования Благой вести в духе такой распущенности, что здравое ядро церкви в страхе метнулось к авторитарности и нравственной проповеди.» Превращение Евангелия произошло из живого отношения между людьми в мораль долга и суда. Эллюль в конечном счете подводит неутешительный итог: следует говорить о провале проповеди Христа. Однако настроение отчаяния не захватывает собой всё: не умирает надежда на дело Духа. «Слово Божие еще живо и еще проходит высоким напряжением через старое, до отчаяния косное церковное тело. Смерть словно остановилась у крайней черты, потому что хотя продано и предано казалось бы всё, последнее слово остается за Воскресением».

Итальянское Возрождение

Ренессанс определенным образом «спрятан» исторически. Существует представление, что он в основном принадлежит одной стране — Италии, и характерен как непродолжительная эпоха только для нее. Бибихин говорит о глубине «сдвига» Ренессанса и трудностях с его определением в отдельных фактах. «Он несомненным, но трудно определимым образом затронул все стороны исторического бытия».

Главная фигура для поворота к атмосфере Ренессанса — Данте. Он одновременно поэт и философ и ему важнее не «логическое прояснение начал общества и государства, а поэтическое и пророческое видение будущего человечества». Широта размаха Данте равносильна целому миру, известному ему. «В философской поэзии Данте библейское знание мирно сплетается с языческим, христианская догматика — с исканиями античной мысли».

Слово Петрарки

«С приходом Петрарки человек становится для самого себя задачей». Петрарке хватило смелости взять на себя замысел о вмещении древности и решении ее задач, осознавая при этом силу нового слова его эпохи.

Кодекс Хаммера

Так назван «Лестерский кодекс» Леонардо да Винчи, над которым он работал в 1504—1510 годах. «Вода — главная тема кодекса, и внимание художника впитывается тоже словно вода в разбираемые вещи». Кодекс — не просто собрание научных записей, это еще и свидетельство внимания да Винчи к любому веществу. «Вглядывающийся, вживающийся в мировое вещество, Леонардо не меньше в далеком будущем, чем в таком же далеком прошлом, он смотрит на свою Европу вневременным взглядом». Взгляд Леонардо говорит о принимающем родстве с силами природы и истории, желание узнать существо воды, пара — как желание узнать себя.

Франческо Гвиччардини

Проводится сравнение Гвиччардини с его более известным старшим современником — Никколой Макиавелли. Гвиччардини представляется прагматичным мыслителем, тайным реформатором, отказывающимся рассматривать историю в каком-то «общем» плане, Гвиччардини весь в конкретной ситуации и событии. «Хаос жизни требует от Гвиччардини трезвого внимания, а не идеализма».

См.также

• Ренессанс