Василий Григорьевич Жуков

Василий Григорьевич Жуков

Василий Григорьевич Жуков (6 апреля (?) 1795 или 1800, Порхов Псковской губернии — 17 декабря 1882, Санкт-Петербург) — русский предприниматель, табачный фабрикант, миллионер, известный благотворитель, «надворный советник и С.-Петербургский 1 гильдии купец».

Об этом очень известном в 19 веке русском магнате информации сохранилось так мало и она так противоречива, а часто вообще не соответствует истинному положению, что исследователи не могут даже точно назвать дату его рождения. Историк Натан Феликсович Левин провел большую исследовательскую работу, чтобы выяснить хоть что-то о биографии этого незаурядного человека, незаслуженно забытого его родной страной. «Авторы <…> публикаций начинают биографию Жукова с 1840-х годов, когда он основал в Порхове промышленные предприятия и благотворительные учреждения. Но тогда ему было за 40. Как он жил и чем занимался до этого — не указано. Более того, утверждается, что только после этого Жуков переехал в Петербург и устроил там известную табачную фабрику. В действительности всё было наоборот», — восклицает Н. Ф. Левин. Кстати, Н. Ф. Левин, перебрав множество уцелевших документов, называет датой рождения коммерсанта 6 апреля 1800 года, однако сам же подтверждает, что точными данными по этому поводу не обладает.

Ранние годы

Итак, что же известно о Василии Григорьевиче Жукове? Родился в бедной мещанской семье, с 8 лет начал подрабатывать: днем вместе с отцом пас стада, а вечером его плел лапти. Время от времени отец посылал его по деревням собирать милостыню.

Юношей устроился на работу рассыльным в Порховский магистрат. Заодно ему приходилось исполнять всякую чёрную работу по дому у городничего Дирина; там он заодно самостоятельно выучился грамоте. В 1818 году тот послал смышлёного 18-летнего парня в столицу обучаться столярному делу в столицу. Однако платить за обучение ученик не мог, и мастер вскоре прогнал его. Еще месяц он проработал у маляра, потом у дворника. Наконец удалось устроиться в петербургский Большой театр плотником и рабочим сцены, где будущий «табачный король Российской империи» проработал три года. О его работе на этом невысоком поприще вспоминал драматический артист Петербургской императорской труппы Пётр Андреевич Каратыгин в своих мемуарных «Записках», удивляясь жизненным коллизиям, которые порой выкидывает судьба

Счастливый случай

Земляк Жукова, работавший в Петербурге резчиком табака у турка, державшего небольшую табачную фабрику, пригласил Василия в помощники, и Жуков стал резчиком табака.

А дальше произошел совершенно невероятный случай. Н. Ф. Левин описывает это так: «Однажды хозяин пригласил его на смотрины своей невесты. А она заявила, что если и выйдет замуж, то только за Василия». Что за странность могла произойти и по какой причине верная невеста выбрала в мужья не богатого петербургского владельца табачной фирмы, а его батрака-резчика, — выяснить не удалось. Тем не менее осчастливленный таким поворотом событий «табачный» хозяин пообещал Василию Жукову на свадьбу 1400 р., из коих выдал 300 рублей. Решив, что и это неплохо, Жуков в 1822 году, а по другим данным — в 1824 году завёл собственную табачную торговлю, открыв маленькую лавочку на левом берегу Фонтанки. Дело пошло так успешно, что вскоре он создал собственную табачную фабрику.

Существует, правда, и другая версия первичного накопления капитала. По ней, дело происходило так. Юный шустрый плотник Большого императорского театра сам стал выделывать курительный табак (из чего и как, — история замалчивает) и продавать его господам офицерам, кои сбегались к Василию Григорьевичу — ну прямо как курьеры к небезызвестному Ивану Александровичу! Господ офицеров оказалось так много, что удовлетворить запросы всех их Жуков оказался не в состоянии, — а идти к другому продавцу господа офицеры ни в коем случае не желали, — и тогда они сложились, отдав каждый по сто рублей на создание фабрики для Жукова. Вот так всё счастливо случилось. Версия, прямо-таки скажем, не хуже истории про верную невесту табачника, закапризничавшую перед самой свадьбой и захотевшую замуж исключительно за резчика Васю Жукова. Но — более правдоподобных найти не удалось.

Есть, правда, и третья версия, но она совершенно лишена ореола романтики и потому неинтересна: никакой чужой невесты Василий Жуков не отбивал и у офицеров денег не брал, а уехал в Порхов, где женился на своей землячке. А после с женой вернулся в Петербург, продолжив работу резчика табака. Само производство табака показалось ему делом прибыльным, и он, поднаторев в нем, в возрасте 27 лет, решил сам начать собственное табачное дело, сначала открыв лавочку, а поднакопив денег, и небольшую фабрику. Дело действительно оказалось прибыльным.

А однажды произошел еще один счастливый случай: как-то император Николай I на разводе гвардейских караулов громогласно порекомендовал своему брату, заядлому курильщику великому князю Михаилу Павловичу табак фабрики Жукова. Поскольку дело происходило в присутствии гвардейских офицеров, те подобострастно, как и положено ревнителям империи, тоже решили использовать совет государя.

В результате табак Жукова вошел в моду столичной аристократии. А это весьма способствовало накоплению капитала у самого Жукова.

Система работы

Производство разрослось, Жуков приобретал самое современное оборудование, а ассортимент продукции увеличивался.

Фабрика Жукова помещалась на левом берегу Фонтанки, между Чернышёвым и Семёновским мостами.

Сам табак Жуков выписывал из Турции, Персии и Америки (из Мэриленда и Огайо). Жуков создал на фабрике разные отделения: мальчики и женщины разбирали присланные табачные листы, другие рабочие замачивали и варили отобранные листы, еще одна группа пластила (то есть разворачивала) листы, другая группа занималась резкою на специально оборудованных машинах, следующая группа просушивает уже обрезанный табак и так далее — до готовности, всего у Жукова было пятнадцать таких групп, каждая из которых занималась исключительно одним производством. Об этом он сам рассказывал во многих интервью для газет. Таким образом Жуков одним и первых в России создал комбинат по принципу общего конвейера, где все операции, от приема сырья до упаковки готовой продукции, выполнялись в едином, жестко заданном ритме.

Фабрикантом Жуков оказался жестким, своим работникам спуску не давал. К 1840-м годам у Жукова работали около 500 человек и их рабочий день составлял 11 часов в сутки. Работа была тяжелая, работникам приходилось дышать вредными тяжелыми парами, простоя для отдыха по сути дела не было. Зато сам коммерсант быстро богател.

Для рабочих, как это было принято, он построил жилье при фабрике. А еще установил за ними круглосуточный надзор из дневальных, так называемых «старших» из отставных унтер-офицеров и часовых. Из их рапортов Жуков досконально знал всё о своих рабочих: кто когда вернулся, кто не ночевал дома, кто был пьян, кто промотал деньги и т. д. Провинившегося ждали строгий выговор от хозяина, временное запрещение отлучаться с территории фабрики, штрафы или другие наказания. Получалось что-то похожее на тюрьму с облегченным режимом. Вместе с тем Жуков создал первую в России сберегательную кассу для рабочих. За его счет рабочие ели в столовой, кроме того при фабрике он устроил больницу на 8 коек. По сути дела, жизнь жуковских рабочих проходила целиком на территории фабрики, ни на что другое у них не было никаких возможностей — ни материальных, ни сил, ни времени; вся их жизнь была подчинена одному человеку — Василию Григорьевичу Жукову. Россия, еще будучи при крепостном режиме, вступала в капитализм.

Жуков выпускал табак двух сортов: табак 1-го сорта был в белых бумажных пакетах, продавался по три рубля ассигнациями за фунт, табак 2-го сорта продавался в синих пакетах по два рубля за фунт, как менее ароматный, более крепкий, но пользовавшийся наибольшим спросом. Современник писал: «Потребление „вакштафа“ Жукова 2-го сорта, удовлетворяющее невзыскательным потребностям наших курильщиков, было чрезвычайное, чтобы не сказать чудовищное, так что не было почти на всем пространстве Русского государства ни одного захолустного городка, присутственного места, воинской команды, господской усадьбы в деревнях или же трактирного заведения, где бы этот излюбленный табак не расходовался десятками и сотнями фунтов в месяц».

Слава

Успех настолько сопутствовал новоявленному коммерсанту, что в 1825 году он записался в петербургские купцы 3-ей гильдии.

В 1829 — он уже купец 2-ой гильдии.

В 1830 году — Жуков купец 1-ой гильдии.

Его столичная табачная фабрика получила такую известность, что достаточно было произнести в разговоре слово «Жуков», как все сразу понимали, о ком идет речь — о табачном короле Василии Григорьевиче и его табаке. Табак Жукова на десятилетия стал приметой времени, его необходимым атрибутом.

В 1833 году Пушкин упоминал Жукова в стихотворении «Французских рифмачей суровый судия», давая совет бездарным пиитам:

«Заняться службою гражданской иль военной,

С хвалёным Жуковым табачный торг завесть

И снискивать в труде себе барыш и честь…».

У В. В. Крестовского, автора известного романа «Петербургские трущобы» (1860-е годы), пользовавшегося огромным читательским спросом, есть фраза: «Пар от пуншевого стакана и дым „жукова“, испускаемый из длинного черешневого чубука, наполняли комнату особенным благоуханием».

У писателя Л. Ф. Пантелеева («Воспоминания», публикация 1914 г.) о табаке Жукова говорят персонажи:

«— А вы, полковник, кажется, Жукова курите?

— Да, привык к нему, но с каждым днем все труднее доставать старый Жуковский табак, а нынешний куда хуже прежнего.

— Я могу вам послужить: недавно разыскал в одном приисковом амбаре с полпуда жуковского еще от пятидесятых годов, — просто роскошь, а не табак».

Писатель И. М. Василевский («Николай II», Берлин, 1922): «Ему бы помещиком быть где-нибудь в Саратовской губернии, чтобы крепостные девки ему поясницу бобковой мазью натирали, а доезжачий, один из тех, кого и до старости Ванькой звали, трубку с настоящим Жуковым подавал. До чего бы на месте оказался!»

Память о табаке Жукова, как видно из этих цитат, когда словом Жуков вообще заменялось слово табак, сохранялась аж до первых десятилетий ХХ века, когда уже ни самого Жукова, ни его предприятия не существовало. Но это мы забежали вперед.

А в первой трети 19 века богатство Жукова множилось огромными темпами, а его имя всё чаще упоминалось в газетах, в самых хвалебных словах расписывавших его биографию и методы работы. Изменялось и его положение в обществе. Трудно было представить, что неудачливый подмастерье-столяр, маляр и плотник императорского театра стал одним из крупнейших русских коммерсантов, самым богатым табачным фабрикантом Российской империи. Жуков стал настолько крупной персоной, что его портрет вошел в число самых знаменитых русских людей николаевской эпохе на полотне художника Григория Чернецова «Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге» (картина создавалась в 1832—1837 гг. по личному заказу императора Николая Первого), где он значится под номером 201: художник дал каждой известной персоне свой номер — чтобы потомкам легче было ориентироваться в знаменитостях первой половины 19 века (см. ст. Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге/Список изображений). Дважды по несколько лет он занимал должность коммерции советника (1839—42 и 1849—57 гг.), входил в состав городской главы в Санкт-Петербурге, имел множество регалий. Его миллионы открывали все двери — он стал надворным советником, потомственным почетным гражданином, входил в состав городского управления Петербурга и стал одним из знаменитейших людей своего времени. Василий Григорьевич был коммерции советником, членом совета Коммерческого училища, почетным членом Демидовского дома призрения трудящихся, членом медико-филантропического комитета, попечителем и главой комитета Санкт-Петербургской детской больницы, почетным старшиной Жуковского приюта, названного, естественно, в честь Василия Григорьевича. Попечительницей приюта была графиня Ю. В. Шереметева, а ее помощницей супруга Жукова — Мария Александровна.

Торговые бани В. Г. Жукова (современный адрес в Петербурге: Лоцманская ул., 20)

В 1847 году на Екатерининском проспекте (ныне проспект Римского-Корсакова), 117, по проекту архитектора Н. П. Гребенки были поставлены торговые бани В. Г. Жукова, прозванные «жуковскими»; бани существуют до сих пор, правда, не раз капитально переоборудованы и известны как «Лоцманские», так как находятся (по названиям современного Санкт-Петербурга) на углу проспекта Римского-Корсакова и Лоцманской улицы. Жуков также держал бани на Обуховском проспекте, 11 (так тогда называлась часть Московского проспекта; здание не сохранилось).

Ему принадлежало несколько домов — на Невском проспекте, на Михайловской площади (этот дом в 1844 году он продал его известным меценатам братьям, Михаилу и Матвею Виельгорским), на набережной Фонтанки, на Гороховой улице, на Калинковой площади и еще несколько — всего 14 домов в Санкт-Петербурге.

Успешный коммерсант не забывал и о своем родном городке. Для поднятия порховской промышленности Жуков решил с помощью кредитов нового банка устроить три фабрики: бумагоделательную, масляную и полотняную, работающие на местном льне. При этом он оставлял за собой только 20 паёв из ста, предоставляя остальные для других участников.

Кроме того, он открыл в Порхове мыловаренный завод, продукцией которого стала пользоваться чуть не вся Россия.

Благотворительность

Прославился Жуков и благотворительностью.

Он неоднократно помогал различным приютам, больницам, общественным организациям.

Его имя числится среди меценатов Русского географического общества. Более того, его пожертвования были столь щедры, что его именем была названа одна из престижнейших премий Императорского Русского географического общества — Жуковская.

Порхов. Богадельня, 1843 г.

Особенно много Жуков помогал городу Порхову. Узнав о пожаре в 1842 году в деревне Корчилове, истребившем в ночь на 26 мая 12 дворов, он пожертвовал на помощь погорельцам 150 рублей серебром. Сохранились документы, что в 1842—1843 годах на его средства там были открыты Общественный банк и богадельня, получившие с разрешения императора названия Жуковских (специально для богадельни на средства Жукова был выстроен двухэтажный дом), а позже там же, в Порхове, построены ткацкая фабрика, деревянная церковь (церковь была разрушена во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.) и каменная часовня святой Троицы.

Еще через какое-то время он пожертвовал деньги на устройство в Порхове богадельни и детского приюта.

Конец

Во второй половине 19 века коммерческая деятельность «табачного короля» несколько осложнилась, виной тому оказалось появление нового производства — папирос. Жуков тоже пробовал наладить изготовление папирос, но это не получилось, его затмили новые молодые коммерсанты.

В 1870-х годах, не выдержав папиросной конкуренции, предприятие Жукова прекратило существование.

Василий Григорьевич ушел из жизни в 1882 году миллионером, прославленным человеком, будучи надворным советником, с массой регалий и отличий.

Он похоронен в Петербурге на Митрофаньевском кладбище.

17 июля 1893 года «Псковские губернские ведомости» и 25 августа «Псковский городской листок» сообщили, что в заседании Порховской городской думы 11 июля обсуждалось ходатайство некоторых жителей города об устройстве на Покровской площади парка в память 50-летия Жуковского банка. Порховская дума решила отметить юбилей иначе: приобрести бронзовый бюст Жукова и напечатать 500 экземпляров брошюры о банке, богадельне и детском приюте, учреждённых им. Изготовление памятника Жукову затянулось. Бюст установили только через 12 лет, 21 апреля 1905 года. А в честь самого Василия Григорьевича была названа одна из улиц в Порхове.

Увы, это оказалось ненадолго. В годы Советской власти бюст убрали, а улицу переименовали в проспект 25 Октября.