Иерихон (роман)

«Иерихон» — роман Басти Родригеза-Иньюригарро, опубликованный на русском языке в 2020 году в издательстве Перископ-Волга.

Сюжет

Главный герой, Кампари (о происхождении прозвища рассказывается в 4 главе) — пятнадцатилетний подросток, попавший в параллельный мир, где время течёт иначе, и проживший там десять лет, не изменяясь физически.

Роман разделён на три неравные части. Первая, «Предпоследний акт», рассказывает о событиях перед финалом, оставляя протагониста на пороге то ли победы, то ли катастрофы, в диалогах и флэшбэках рисуя Агломерацию — замкнутый, неуютный мир, живущий по законам муравейника, но только благодаря этому существующий. Между тем Джин, лучший друг главного героя, оставшийся «в реальном мире», рассказывает об исчезновении Кампари, анализирует его характер, наводя читателя на мысль, что тот не смог бы ужиться ни в одном из двух миров.

Вторая часть, «Семь сотен дней командора Кампари», повествует о двух последних годах в Агломерации.

В третьей части следуют катарсис и сюжетные повороты, где «свои» оказываются «чужими», а враги — двумя сторонами одной медали.

В конце книги есть приложение: глоссарий имён и стихи из дневника Кампари.

Персонажи

• Командор Кампари
• Госпожа Авила, настоятельница монастыря
• Валентина, офицер Отдела Внутреннего Контроля
• Господин Мариус, глава Отдела Внутреннего Контроля
• Дик, она же Бенедикта
• Пау, архитектор
• Фестус, связной Центра

• Джин

Блокнот командора Кампари

***

Ночь у края платформы: что там — яма, плато?

В башнях — сонные норы, вдосталь крови и корма

под надёжной плитой, всё в порядке, всё в норме,

и не счастлив никто. Страшно хочется шторма.

Страшно, хочется… Стой.

Нет событий — нет бед. Слышал звук? Это хрустнул

твой хвалёный хребет. Грех змеи и мангуста —

и не тянет блевать. Скрипы — просто кровать

или ложе Прокруста? Утро, зарево. Густо

населённый мешок не врубился ещё

кто есть кто, что смешно и по-своему грустно:

план готов наперёд — кто второго сожрёт,

тот и будет мангустом. Очень просто и гнусно —

мезальянс как искусство.

Что янтарь, что смола для застрявшей букашки,

не по росту замашки: до ошмётков, дотла…

Нет свободы — нет зла. Тихо-гладко по норам,

мы достигли плато. Под плитой, под снотворным

все в порядке, все в норме, и не счастлив никто.

Адски хочется шторма.

***

Меж рёбер недуг зачерпывай горстью,

пусть искры зажгут труху при норд-осте.

Всё верно, я жду на здешнем погосте,

что в полночь придут незваные гости.

Контрастность камей в насмешливых лицах:

всё то, что «не смей», но смеет и снится,

всё то, что сильней таблетки, таблицы.

В театре теней завёлся убийца.

Он - пепел и прах сожжённой бумаги,

сквозная дыра в доктрине о благе,

он - медленный яд туманного слова.

Невинные спят и ждут крысолова.

***

Рассказ без финала — открытая рана —

про странные земли, про зыбкие страны,

где солнце процежено в мокрые клочья,

где ясное небо бывает лишь ночью:

при звёздах над крышами чётко видны

вороньи скелеты; дорожка луны,

вспоров водоём, сверкает эспадой, но

солнце встаёт — барометр падает.

Что там, за тучей? Ближе смотри:

буря назрела рядом, внутри.

Рассвет непроглядней подлунных бессонниц,

попутчик и встречный — всегда незнакомец,

а вытянешь руки — теряешь ладони.

Фантомы тем площе, чем сумрак бездонней.

Дрожат очертания — кто разберёт?

То море за дамбой, то враг у ворот.

Что выловил взгляд: кострище, лампаду?

Единственный факт: барометр падает.

Стой! Отсыревший провод искрит.

Эхо — снаружи, буря — внутри.

Жечь свечи — бессмысленно, факелы — рано.

Играет на нервах, щекочет мембраны

рокочущий гул неизвестно откуда;

качается чаша, растёт амплитуда.

Ни с места, не трогай, вдохни и замри:

снаружи лишь ветер, а буря — внутри,

под выдох сосуд расколется надвое.

Риски растут — барометр падает.

***

Несвежее утро, затоптанный луг.

Вповалку — пастушьи никчёмные дети:

кресты самолётно раскинутых рук

в набухшее небо забросили сети.

Они по ночам зажигали костры —

не чтобы согреться, а ради забавы;

не к месту красивы, небрежно мудры,

бесспорно виновны, по-своему правы.

Пуская по венам ночную росу,

глушили настойку корней валерьяны,

считали лекарством змеиный укус,

дорогами — сны, а ведро — барабаном.

Пока не тускнела похмельно луна,

звенели браслеты, шуршали в мараках

фруктовые косточки и семена

ещё не рождённых желаний и страхов.

Он вздрогнул, проснулся, сквозь смех закричал:

"Недоброе утро, заблудшее стадо!».

Заблеяли овцы с холмов: "По ночам

бесчинствуют, нынче назвать себя рады —

вы слышали, как? Не работая, ждут

что их обеспечат и маслом, и хлебом.

Подгнившая кровь, непригодный продукт,

бесплодная почва, коптители неба!

Рисуют углём на руках и лице —

такая нелепость рискованней яда.

У нас есть работа, идея и цель,

уж мы — не порочны, уж мы-то не стадо.

Беда, если конь не приучен к седлу,

любителям танцев не быть пастухами.

Во что превратили затоптанный луг,

что нам не годится, но дорог, как память?».

Он капле росы на дубовом листе

спросонья шептал под шуршанье в мараках:

"Я видел поля обнаженных костей

и алое море танцующих маков".

Тянулись друг к другу в смертельной тоске

капризные рты, заострённые плечи;

никчёмные дети ушли налегке,

он шёл впереди, обречённо беспечен,

и слышал в груди нарастающий гул —

под рёбрами море рвало и метало.

А стадо ударно паслось на лугу

и стойко держалось своих идеалов.

***

Куда прикажешь себя волочь?

Цепь окон, ремонт, уют.

Шатаясь, вышел в чужую ночь,

а думал, идёт в свою.

Неоном вывески "Обувь", "Связь",

в двух улицах пасть метро.

Он весь непрошеный: кровь и грязь,

и даже, пожалуй, рок.

Сквозь копоть пахнет смолой и мхом,

подумалось: рубишь лес —

он плачет щепками. Иерихон

дымит за спиной. В стекле

витрин плывёт всё то же лицо,

ни пряди седых волос —

убил бы сам за прищур с ленцой,

живучесть и спящий мозг.

Ввязался, рот приложил к трубе

(а город — не крепость — тлен),

забыл задуматься, чей хребет

раскрошат обломки стен.

В листве лимонами — фонари,

неонами — «Bar», «Hotel».

Живой — будь счастлив, дыши, смотри:

ты страстно сюда хотел.

Из носа — кровь, а из лёгких — смех.

Не думай, шагай быстрей.

Блокнот у сердца — устав для всех

чужих монастырей.

Награды и премии

Роман стал лауреатом Германского Международного литературного конкурса "Лучшая книга года - 2021".