«Слово о полку Игореве» и «Задонщина»

Материал из Циклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

Тексты «Слова и полку Игореве» и «Задонщины» имеют большое число очень сходных, параллельных черт. К началу XXI века лингвистическая наука однозначно определила, что данные сходства вызваны цитированием текста «Слова» создателем «Задонщины». Тем не менее, продолжительное время выдвигались противоположные гипотезы, утверждающие, что это текст «Слова» был составлен в XVIII веке по материалам «Задонщины».

Анализ[править]

Подробный текстологический анализ «Слова» и нескольких списком «Задонщины» предложил О.В. Творогов в 60-х годах XX века. В частности, О.В. Творогов указал на неправдоподобность теории о том, что текст «Слова» является производным от «Задонщины». Позже результаты этого исследования подтвердил с сугубо лингвистической точки зрения академик А.А. Зализняк. Д.С. Лихачёв также обосновал вторичность «Задонщины» с точки зрения литературоведения.

Текст «Задонщины» был обнаружен в шести списках, причём последний обнаруженный список содержит лишь краткий фрагмент произведения. Тексты этих списков относятся к двум изводам, восходящим к двум разным утраченным протографам, Ундольскому и Синодальному, каждый из которых содержал существенные отклонения и искажения. Оба протографа восходят, в свою очередь, к авторскому тексту произведения. Именно этот авторский текст был ближе всего к «Слову о полку Игореве», а оба извода по-разному отразили авторский текст. Более того, каждый отдельный список «Задонщины» содержит свои уникальные соответствия со «Словом». Это вполне естественная картина, которая появляется после многократных переписываний с искажениями и разнообразными редакционными изменениями: в любом списке может случайно сохраниться такой фрагмент первоначального текста, который исчез в остальных списках.

По этой причине предположения же о связи «Слова» с одним из более поздних списков О.В. Творогов отметает. Поскольку гипотеза о копировании сразу с пяти списков выглядела бы совершенно фантастической, сторонники гипотезы о копировании «Слова» из «Задонщины» Андре Мазон и А.А. Зимин вынуждены были допустить, что автор подделки пользовался неизвестным науке списком «Задонщины», наилучшим образом сохранившим наиболее близкий к изначальному вариант произведения. А.А. Зализняк ставит под сомнение и подобные предположения.

Как утверждает А.А. Зализняк, во всех случаях, кода можно при сравнении пассажей из «Слова» и «Задонщины» с большой долей уверенности судить, в каком направлении осуществлялось заимствование, все случаи указывают на заимствование из «Слова», и никогда — наоборот:

«В процессе работы я рассмотрел все соответственные пассажи двух текстов и не нашел ни одного, где грамматические или семантические особенности давали бы веские основания счесть первичным текст Задонщины.»

Аргументы[править]

Представляется возможным перечислить следующие доводы в пользу первичности «Слова»:

  • Тексты «Слова» и «Задонщины» можно условно разделить на параллельные (то есть имеющие аналоги между двумя произведениями) и независимые (не имеющие таковых, совершенно оригинальные) части. При сравнении параллельных и независимых частей между собой обнаруживается монолитность «Слова», тогда как в отношении Задонщины данные лингвистики, текстологии и литературоведении позволяют констатировать различие между параллельной и независимой частями «Задонщины».
    • Параллельная часть «Задонщины», в частности, изобилует искажениями и вырванными из логического контекста пассажами, тогда как в «Слове» те же самые пассажи совершенно «ясны, художественно оправданны и логично вписаны в цепь событий» (А.А. Зализняк).

Лингвистический аспект[править]

  • На лексическом уровне:
    • Автор «Задонщины» склонен заменять лексемы из «Слова» на созвучные, ср.: притопта хлъми и яругы (Слово)/ протопташа холми и лугы (Задонщина). Замена слова яругы (овраги) на рифмующееся с ним луги вызвано стремлением автора XV в. не отклоняться от престижного образца, которому он подражал.
    • Замена за шеломянемъ (за холмом — географически верное обозначение описываемой местности; О Руская земле! уже за шеломянемъ еси!) на не лишённое смысла в контексте «за Соломоном» (Руская земля, топервое еси как за царем за Соломоном побывала). В данном случае ошибка могла возникнуть при истолковании автором «Задонщины» незнакомого диалектного слова.
    • Имя языческого божества Дивъ из «Слова» (Дивъ кличетъ връху древа: велитъ послушати земли незнаемѣ; Уже връжеса Дивь на землю) заменено на семантически несуразное, лишённое смысла в данном контексте диво (Кликнуло диво в Рускои земли, велит послушати <р>озънымъ землям; Уже веръжено диво на землю).
    • Лексема комони встречается в «Задонщине» только во фрагментах, параллельных «Слову».
    • Подавляющее большинство гапаксов и «слов-монстров» в «Задонщине» находится в параллельной «Слову» части. По всей видимости, они появлялись в результате описок и при осмыслении ставшего непонятным текста.
  • Употребление двойственного числа: свободное употребление форм двойственного числа в «Слове о полку Игореве» соответствует морфологическим и синтаксическим нормам древнерусского языка XII века, в то время как в «Задонщине» формы двойственного числа практически полностью заменены формами множественного числа. По этой причине, утверждает А.А. Зализняк, путём подражания «Задонщине» невозможно было бы добиться настолько правильного употребления форм двойственного числа в «Слове». Единственный раз, когда форма двойственного числа была обнаружена в «Задонщине» (и только в одном из списков) — фрагмент, параллельный «Слову».
  • Употребление энклитик:
    • Энклитика ны, употреблённая в «Слове» (Не лѣ по ли ны бяшетъ, братiе), ко времени создания «Задонщины» вышла из употребления и была заменена на полноударное намъ (Лу<т>чи бо нам, брат<и>е).
    • Энклитика ся, постановка которой в препозиции относительно глагола (после первой тактовой фразы высказывания) была распространена в речи XII столетия, в параллельных фразах «Задощнины» чаще всего перемещается в естественную для XIV—XV вв. постпозицию, ср: А чи диво ся, бpaтie, стару помолодити? («Слово»)/Добро бы, брате, в то время стару помолодится («Задонщина»). В целом ся в «Задонщине» употребляется в постпозиции почти всегда, существует лишь одно исключение в одном списке.
  • Употребление форм глагола:
    • Формы имперфекта совершенного вида, употреблявшегося только на юге Руси и исчезнувшего после XIII века, представлены в «Слове» правильно и по смыслу, и по форме. В «Задонщине» они заменены на иные формы глагола, сохранявшие часть грамматического значения исходной формы. Например, слово поскочяше (Камо туръ поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая) было заменено в «Задонщине» на имперфект простого глагола, сохраняющий зрачение собственно имперфекта (гораздо скакаше по рати поганым) и настоящее время несовершенного вида, сохраняющее значение повторяемости действия (Тако бо Пересвѣт поскакивает на борзе кони). Это типичные для поздних списков варианты замены имперфекта несовершенного вида.
    • Глаголы настоящего времени гримлютъ, гремлеши заменены на более естественные для XIV—XV вв. гремят.
    • Nota bene: рассмотренные формы поскочяше, гримлютъ, гремлеши, будучи совершенно корректными, являются гапаксами «Слова» — то есть подобных форм в иных памятниках древнерусской литературы нет, то есть взять их из другого текста и поставить на месте иных слов «Задонщины» для придания эффекта архаичности тексту было попросту невозможно.
  • Семантические искажения:
    • Вещий Боян был для авторов «Слова» реальной и что немаловажно — конкретной фигурой, «певцом» дома Ольговичей. В Задонщине отсутствует какая-либо характеристика Бояна, он становится полуаллегорическим певцом русских князей от Рюрика до Ярослава. Более того, имя Бояна в списках «Слова» правильно употреблено всего один раз и в одном только списке, все списки «Задонщины» здесь изобилуют искажениями: вещи буиныи, похвалим вѣща боинаго, тот боюн, похвалим вещанного боярина, тот боярин, восхвалимь вѣщаго гобояна.
    • Лексема хинова в Слове — самостоятельный этноним, обозначавший конкретный народ, а в «Задонщине» хинова становится в ряд синонимов именования мусульман.
  • На синтаксическом уровне:
    • Характерной особенностью как «Слова», так и «Задонщины» является бессоюзие — то есть избегание сочинительных союзов в тех конструкциях, где их постановка возможна и более того — характерна для древнерусской книжности. Это создало эффект «современности» синтаксиса «Слова» (в частности, отмечалось, что бессоюзие «Слова» сопоставимо с языком пушкинской эпохи), что подхлестнуло волну скептицизма в отношении подлинности «Слова». Тем не менее, бессоюзие хоть и встречается крайне редко, но не является исключительной чертой этих произведений — его также можно встретить во фрагменте Поучения Владимира Мономаха.
    • Что же касается сопоставления «Слова» и «Задонщины» по этому фактору, то «Слово» вновь обнаруживает стилистическую монолитность. А.А. Зализняк подсчитал «коэффициент бессоюзия» в «Слове» и «Задонщине»: берутся все предикативные группы текста (кроме несвободных случаев, где союз обязателен) и подсчитывается процент их вводимых без союза и без частицы. Получившийся таким образом «коэффициент бессоюзия» в параллельной части «Слова» составил 65%, а в независимой — 67%, то есть разица в пределах статистической погрешности. У «Задонщины» же в 4 списках из 5 коэффициент бессоюзия варьируется отсписка к списке и оставляет до 93% в параллельной части и до 62% в независимой. Стоит отметить, что в независимой части коэффициент бессоюзия по-прежнему заметно выше, чем в других древнерусских памятниках, что объясняется влиянием стиля «Слова» на всю «Задонщину», а не только на заимствованные фрагменты. Ещё один список «Задонщины» отличается сниженным коэффициентом бессоюзия в обеих частях (35% и 39% соответственно), что объясняется более поздней правкой этого списка с устранением бессоюзных форм. Но даже в таком виде бессоюзие в «Задонщине» остаётся выраженным много ярче, чем в других памятниках XV в.
    • Иллюзия «современности» синтаксиса также появляется при неправильном прочтении текста «Слова»:
      • В конструкции жены Рускiя въсплакашася, а ркучи «а» является союзом перед деепричастием, а не протетическим гласным в бессоюзной конструкции «въсплакашася, аркучи», как было напечатано в првом издании. Таким образом, в данной фразе представлен древний синтаксиса, невозможный в современном русском, который из-за ошибки долгое время принимали за «псевдо-современную» конструкцию.
      • Во фразе Сѣдлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови осѣдлани у Курьска на переди оборот готови осѣдлани представляет собой не два сказуемых без союза, а одно: «уже оседланы» — с исчезнувшим значением лексемы готови (уже).

Литературоведческий аспект[править]

  • О.В. Творогов провозглашает художественное превосходство «Слова» и утверждает, что этот факт может свидетельствовать о его первичности. А.А. Зализняк, в свою очередь, подобные аргументы отвергает, поскольку у разных исследователей оценка художественной состоятельности произведений отличается.
  • Композиция «Задонщины» вторична по отношению к «Слову» и копирует его последовательность событий, причём, к примеру, обращения персонажей в «Задонщине» ничем не мотивированы, в отличие от «Слова», каждый компонент которого на своём месте и выполняет определённую функцию. Кроме того, обращения «Задонщины» сугубо книжные, в них утрачена стихия разговорной речи, присущая «Слову».
  • Как отмечает О.В. Творогов, последовательность эпизодов в «Слове» и «Задонщине» зачастую одинакова, но в «Слове» она всегда вытекает из логики описываемых событий, тогда как в «Задонщине» в ряде случаев она неестественна, противоречит логике изложения и даже может показаться результатом порчи текста. «Следуя за лексемами „Слова“, „Задонщина“ механически нанизывает эпизоды, построенные на этих лексемах, но не вытекающие из развития ее собственного сюжета», утверждает О.В. Творогов. Вследствие этого в «Задонщине» порой описываемые эпизоды никак не следуют друг за другом: они выхвачены, перемешаны, автор может переходить от более поздних эпизодов боя к более ранним, изображение событий может «топтаться на месте». Д.С. Лихачёв называет такие фрагменты «подгонками описания битвы на Дону к стилистическим средствам „Слова“ без соблюдения строгого порядка».
  • И «Слово», и «Задонщина» содержат перечисления оружия, однако в «Слове» каждая деталь этого перечисления указывает на готовность к бою и на высокие боевые качества дружинников, тогда как в «Задонщине» подобный фрагмент оборачивается статичным перечислением предметов вооружения.
  • Создатель «Задонщины» копирует отдельные, больше всего приглянувшиеся ему элементы. Одни и те же стилистические приёмы используются по нескольку раз: например, фрагмент «Слова» Камо, туръ, поскочяше, своимъ златымъ щеломомъ посвѣчивая нашёл три отражения в «Задонщине»: а в них сияють доспѣхы золочеными; а злаченым доспѣхомъ посвѣчиваше; князь Владимеръ... златым шеломом посвѣчиваше. Все случаи повторения стилистических приёмов относятся к параллелям со «Словом».
  • «Задонщина» унаследовала множество элементов «Слова», ставших в новом контексте бессмысленными:
    • В частности, сохранены упоминания реки Каялы, упоминавшаяся ранее в древнерусской литературе только в связи с походом Игоря, Днепра и Дуная. **В описании донской битвы не упоминается пленение русских воинов, но в плаче русских жён они называются жёнами пленников (полоняные жены).
    • Татары в «Задонщине» идут не от Волги, откуда они исторически должны были наступать, а из района между Дном и Днепром, откуда в XII веке двигались половцы.
    • «Задонщина» постоянно называет татар «половцами».
    • При копировании отрывка «Слова» О Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквозѣ землю Половецкую в Задонщине: Доне, Доне, быстрая река! Прорыла еси ты каменные горы и течеши в землю Половецкую образовалась географическая несуразность. Про тихо текущий по равнине Дон сказано, что он «пробил каменные горы», тогда как в «Слове» такая характеристика Днепра всецело соответствует действительности.
    • При механическом копировании фрагментов «Слова» была заимствована и тональность фрагментов первоисточника, что создало ляпсусы, проявившиеся в перенесении средств выразительности с положительных персонажей на отрицательные и наоборот. Так, в некоторых фрагментах автор «Задонщины» эмоционально оказывается на стороне татар, ср.:
«Слово» «Задонщина» Комментарий
Жены Рускiя въсплакашас(я), а ркучи: «Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслiю смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати». А въстона бо, братiе, Кiевъ тугою, а Черниговъ напастьми; Унылы голоси, пониче веселiе Туто ся погании разлучишас(я) боръзо <...>, а ркучи: «Уж(е) намъ, брате, в земли своеи не бывати, бедных жон и детей не видати, а в Русь рат(ь)ю не ходити, а выхода нам у рускихъ князеи не прашивати». Уже бо востона земля Татарская, бѣдами и тугою покрыша бо с(е)рдца их, хотение кн(я)зем и похвала Рускои земли ходити. Уже бо веселие наше пониче. При описании поражения в битве с половцами автор «Слова» использует горестную тональность, сочувствуя русской стороне. В «Задонщине» же горестная тональность перенесена на противника. Более того, в тексте «Задонщины» возникает путаница: конструкция сердца их обозначает взгляд с русской стороны, а веселие наше — с татарской (sic).
Игорь къ Дону вои ведетъ! Уже бо бѣды его пасетъ птиць подобiю; влъци грозу въсрожатъ по яругамъ; орли клектомъ на кости звѣри зовутъ; лисици брешутъ на чръленыя щиты Поганыи Момаи пришел на Рускую землю и воеводы своя привел. А уже бѣды их пасоша птицы крылати, под облак лѣтят, вороны часто грают, а галицы своею речью говорят, орли хлѣкчют, а волцы грозно воют, а лисицы на костѣх бряшут Атмосфера ожидания трагедии по законам литературного произведения создаётся для того героя, которому читатель сочувствует. В «Задонщине» же предвещающие трагедию предзнаменования даются в связи антагонистом, что для древнерусской литературы неестественно.
  • Д.С. Лихачёв обращает внимание на стилистическую неоднородность «Задонщины» в целом. Помимо слоя, параллельного «Слову», это произведение содержит также стилистический слой «делопроизводственного» характера, для которого характерны летописная конкретизация (Туто щурове рано въспѣли жалостные пѣсни у Коломны на забралах на воскресение на Акима и Аннинъ день), и третий слой, связанный с московским фольклором. «Делопроизводственный» слой может проникать в другие слои — например, в плач московских жён (Въспѣли бяше птицы жалостные пѣсни, вси въсплакалис[я] к неи болярыни избьенныхъ, воеводины жены: Микулина жена Василевич[a], да Марья Дмитриева рано плакашас[я] <...> Да Ондрѣева жена Марья да Михаилова Оксѣнья рано плакашас[я] etc.). Вероятность того, чтобы подражающий «Задонщине» текст был бы стилистически более однородным, Д.С. Лихачёв называет практически невозможной.
  • Стиль «Слова» гораздо богаче: если все поэтические обороты «Задонщины» имеют соответствия либо в «Слове», либо в фольклоре, то в «Слове» есть стилистические фигуры, не имеющие параллелей в «Задонщиной».

Источники[править]

  1. А.Г. Бобров Происхождение и судьба Мусин-Пушкинского сборника со «Словом о полку Игореве» — ТОДРЛ, — СПб.: 2014. — Т. 62. — С. 528—553.

Литература[править]

  • А. Зализняк. «„Слово о полку Игореве“: взгляд лингвиста» Издание 3-е, дополненное. М.: «Рукописные памятники Древней Руси», 2008
  • О. В. Творогов. «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» — в кн.: «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопросу о времени написания «Слова». М.; Л., 1966. С. 292—343

Ссылки[править]