Циклопедия скорбит по жертвам террористического акта в Крокус-Сити (Красногорск, МО)

Бабий Яр (стихотворение Евтушенко)

Материал из Циклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску
Евгений Евтушенко читает поэму «Бабий Яр» в Яд Вашем

«Бабий Яр» — стихотворение поэта Евгения Александровича Евтушенко, созданное в 1961 году и посвященное теме расстрелов еврейского населения, организованных германскими оккупационными властями в Бабьем Яру под Киевом во время Второй мировой войны. Стихотворение начинается словами: «Над Бабьим Яром памятников нет».

Стихотворение начинается словами:

«Над Бабьим Яром памятников нет».

Описание[править]

Стихотворение посвящено уничтожению германскими оккупационными властями в Киеве еврейского населения во время Второй мировой войны.

Заняв Украину и Киев, германские оккупационные власти приступили к уничтожению проживавших в этих местах евреев. Расстрелы проходили в местечке Бабий Яр возле Киева. Поначалу люди расстреливались небольшими группами. А с 29 по 30 сентября 1941 года там было расстреляно около 50 тысяч человек. В акции по уничтожению евреев принимали участие: зондеркоманда 4а, части охранного полка СС «Юг» — всего 300 карателей под руководством штандартенфюрера СС П. Блюбеля и 1200 из «Буковинского куреня» частей ОУН, возглавляемого П. Войновским[1]. Уничтожению подлежали все евреи, независимо от возраста: мужчины, женщины, старики и дети.

Затем оккупационные власти там же стали уничтожать не только евреев, в Бабьем Яру расстреливались цыгане и караимы, военнопленные и партизаны, мирные жители Киева. В августе 1942 там же были расстреляны трое футболистов киевского «Динамо»[1], [2]. Всего в 1941—1943 там расстреляны до 200 000 человек[3].

Улицы Киева после Куреневской трагедии

После войны, в 1950 году городские власти постановили залить Бабий Яр жидкими отходами соседних кирпичных заводов, отгородив местность небольшим валом-дамбой. Через десять лет, в начале весны 1961 года при таянии снега накопившаяся масса прорвала заграждение и хлынула в сторону селений. При катастрофе были уничтожены дома и другие постройки, кладбище, жизнеобеспечивающие структуры. Жертвами оказались до 1,5 тыс. человек. Катастрофа получила название Куреневская трагедия (по названию расположенного рядом и пострадавшего городка)[3]. Так Бабий Яр стал местом ещё одной массовой гибели людей — но уже как результата халатности и бесхозяйственности. После этого происшествия в печати стали появляться статьи и воспоминания о расстрелах в Бабьем Яру.

Реакция Е. Евтушенко[править]

Поэт Евгений Евтушенко откликнулся на события стихотворением «Бабий яр», написанным там же, в Киеве, сразу после увиденного: огромной свалки на месте гибели людей — вместо памятника[4]. Он и начал так: «Над Бабьим яром памятников нет…».

Это был не просто отклик на расстрел людей — все произведение проникнуто гуманизмом, обличением антисемитизма в его любом виде. Не только фашистов бичует поэтический стих, поэма стала пафосом ненависти к любому проявлению национального оскорбления, разоблачением антисемитизма как такового (существует широкий спектр источников, которые отмечают наличие государственного антисемитизма в СССР того времени в виде фактов дискриминации евреев при приеме на работу и назначения на руководящие должности, приема в некоторые ВУЗы, запрета на изучение иврита, ущемления еврейской национальной культуры и др.)

Публикация[править]

Впервые стихотворение было опубликовано 19 сентября 1961 года в «Литературной газете». Но этой публикации сопутствовала целая отдельная история. В это время главным редактором «Литературной газеты» был Валерий Алексеевич Косолапов, взявший по словам Евтушенко на себя ответственность за напечатание поэмы «Бабий яр»[5]; впоследствии В. А. Косолапов возглавил журнал «Новый мир», сменив на посту главного редактора уволенного А. Т. Твардовского. Через много лет, вспоминая Косолапова, Евг. Евтушенко написал о нем: «Он никогда не был диссидентом по отношению к идеалам социализма, но, как говорил один из героев Солженицына, был предан идеалам „нравственного социализма“, несовместимого с „охотой на ведьм“ и трусливой агрессией бюрократии по отношению к нормальному человеческому свободолюбию»[5]. Именно этот человек взял на себя смелость публикации стихотворения «Бабий яр», прекрасно осознавая, что после этого он может потерять пост главного редактора из-за табуированности «еварейской темы» в советских реалиях того времени.[4]. Так оно и случилось.

Еще когда поэт принес ему свое произведение, Косолапов, сразу все поняв, ответил ему одно: что должен посоветоваться — нет, не с партийными начальниками — их ответ он и без того хорошо знал, — а с собственной женой: согласна ли она утерять номенклатурный пост и все его преимущества для семьи. И уехал на дачу в Переделкино, где супруга тогда находилась (Переделкино в то время не было телефонизировано, а мобильных телефонов еще не было). Супруга главного редактора «Литературки» была дамой не из пугливых, она прошла Великую Отечественную войну, будучи медсестрой. Да что там говорить, с женой Валерию Алексеевичу Косолапову повезло, в таких случаях шутят: для себя выбирал. Она была согласна. Вернувшись через три часа из поездки к жене, Косолапов отдал распоряжение о публикации стихотворения Евгения Евтушенко «Бабий яр» и приготовился к утере места работы (правда, хотя поста главного редактора «Литературной газеты» он действительно лишился, дальнейшая история показала, что не все так страшно: в номенклатуре он все равно остался).

Феликс Кузнецов, который был у этого номера газеты «свежей головой» (то есть проверяющим редактором, подписывающим номер в печать — «свежей головой» поочередно назначается один из редакторов, который не принимает участия в составлении номера, но в его обязанность входит вычитка всех материалов на свежую голову — с тем чтобы увидеть все несуразности, не замеченные другими редакторами, уставшими при подготовке газеты), тут же заявил, что по какой-то причине ему не дали прочитать это стихотворение[5].

Стихотворение Е.Евтушенко «Бабий яр» стало первым, нарушившим умалчивание еврейской тематики в советской литературе[6], которое некоторые литературные исследователи называют даже «заговором молчания»[7].

Реакция на публикацию[править]

Реакция на публикацию, нарушившую «заговор», перешедший в традицию, была незамедлительной. 24 сентября (то есть через пять дней) газета «Литературная Россия» опубликовала своеобразный поэтический отпор инородному телу советской литературы; автором его был поэт Алексей Марков[8], обессмертивший себя строчками:

Какой ты настоящий русский,
Когда забыл про свой народ,
Душа, что брючки, стала узкой,
Пустой, как лестничный пролет…

А заканчивался поэтический опус так:

Но хватит ворошить могилы,
Им больно, им невмоготу.
Пока топтать погосты будет
Хотя б один космополит, -
Я говорю:
«Я — русский, люди!»
И пепел в сердце мне стучит.

Напомним, что само слово «космополит» в советской пропаганде со времен кампании по борьбе с космополитизмом рассматривалось как ругательное и как замена слова «еврей».[9]

Публикация этого опуса в газете «Литературная Россия» стала совершенно очевидным явлением, поскольку эта газета служила определенным балансом для сугубо интеллигентской «Литературной газеты», которой позволялись кое-какие свободы — в рамках допустимого, конечно. Самое любопытное, что обе эти редакции — «Литературная газета» и «Литературная Россия» — располагались в одном помещении, сотрудники были хороши знакомы друг с другом, встречались в одной столовой, вместе обсуждали текущие дела, бегали друг к другу на этаж, дружили, общались — но в официальных кругах считались антагонистичными изданиями. Стихотворение Алексея Маркова незамеченным не осталось и прославило автора.

Прорыв в еврейскую тематику был сделан — и теперь гневным отповедям пределов не было. Леонид Утесов отписал Маркову, что «антисемитизм — есть социализм идиотов»[4], а поэт Самуил Яковлевич Маршак провел параллель с другим Марковым, известным черносотенцем Н. Е. Марковым, в свое время ставшим председателем совета «Союза Русского Народа» и прозванным в истории «Марковым-вторым». Маршак назвал прославившегося единственным стихотворением поэта «Марковым-третьим», его ответ начинался так:

Был в царское время известный герой
По имени Марков, по кличке «второй».
Он в Думе скандалил, в газете писал,
Всю жизнь от евреев Россию спасал.

Заканчивался так:

И Маркову-Третьему Марков-Второй
Кричит из могилы: «Спасибо, герой!»
1961[10].

Осталось лишь сообщить, что стихотворение поэта Алексея Маркова было опубликовано в советской прессе, а стихотворение классика литературы Самуила Маршака ходило по Москве в самиздате, то есть многократно перепечатанным на печатной машинке добровольцами.

Свой ответ поэту Маркову выдал и еще один классик советской литературы, поэт Константин Симонов:

<…> Над Бабьим яром, страшною могилой,
Стоял поэт. Он головой поник.
Затем в стихах со страстностью и силой
Сказал о том, что пережил в тот миг.
И вот другой берётся за чернила.
Над пылкой фразой желчный взгляд разлит.
В стихах есть тоже пафос, страстность, сила.
Летят слова: «пигмей», «космополит».
Что вас взбесило? То, что Евтушенко
Так ужаснул кровавый Бабий яр?
А разве в вас фашистские застенки
Не вызывали ярости пожар? <…>
1961[11].

Власти не замедлили призвать в помощь поэту Алексею Маркову еще дополнительные силы. Среди прочего — появилась статья в «Литературной газете» Дмитрия Старикова, обвинявшая Е. Евтушенко в «попирании ленинской интернациональной политики»[4]. И наконец, сам Никита Сергеевич Хрущев публично обвинил Евтушенко: «За что критикуется „Бабий Яр“? За то, что его автор не сумел правдиво показать и осудить именно фашистских преступников за совершенные ими убийства в Бабьем Яру»[4].

В результате произведение Евтушенко (по некоторым определениям — стихотворение, по другим — поэма) получило огромнейший резонанс в обществе. Кто-то видел в нем гражданский подвиг поэта, а власти обвинили автора в отсутствии патриотизма и одностороннем освещении темы: якобы упоминались лишь жертвы-евреи (что с литературной точки зрения вполне объяснимо: Евтушенко написал «анти-антисемитское» произведение, а не историю всех убийств Бабьего Яра). Но все эти обвинения лишь поддерживали интерес к самому стихотворению.

Перестановки в стихотворении[править]

Впоследствии Евгений Евтушенко переделал некоторые строфы (как обычно считается, под давлением цензуры)[12][13]:

Было:

Мне кажется сейчас -
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну…
Стало:
Я тут стою, как будто у криницы,
Дающей веру в наше братство мне.
Здесь русские лежат и украинцы,
Лежат с евреями в одной земле.

Было:

И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я -
каждый здесь расстрелянный старик.
Я -
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Стало:
Я думаю о подвиге России,
Фашизму заслонившей путь собой.
До самой наикрохотной росинки.
Мне близкой всею сутью и судьбой.

Новый текст в угоду партийным руководителям появился. Но — не прижился. Более того: все читатели и исполнители этих стихотворных изменений словно бы и не заметили.

Симфония Шостаковича[править]

Композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович в начале 1962 года начал сочинять музыкальную симфонию на основе «Бабьего Яра» Евтушенко, добавив еще четыре его стихотворения: «Юмор», «В магазине», «Страхи», «Карьера».

Музыкальное произведение получило название «Симфония № 13 „Бабий Яр“ си-бемоль минор op.113 для баса, хора басов и оркестра».

Еще в начале своей работы Шостакович обратился к певцу Борису Гмыре как возможному первому исполнителю, но у Гмыри был «страшный грех» в биографии: во время Великой Отечественной войны он оказался в оккупированной Полтаве, что рассматривалось как черное пятно на репутации, а при Сталине могло даже повлечь наказание (работавшая с ним в Полтаве на одной сцене молодая оперная певица Валентина Ищенко была сослана отбывать заключение в лагерь в Воркуту, где стала актрисой лагерного театра, известного как «театр за колючей проволокой»[14][15], после ареста работала в Сыктывкаре вместе с другим бывшим заключенным, певцом Б. С. Дейнекой). Н. С. Хрущев, который в то время возглавлял компартию Украины, спас певца от репрессий. Б. Гмыря, уже успевший наполучать награды, звания, Государственную премию, дачу, понимал, что в любой момент при «недолжном» поведении может потерять свое положение в обществе, лишившись своих регалий и имущества, если ему открыто припомнят годы в Полтаве[13]. Он решил, что власти лучше не злить и через месяц прислал композитору письмо-отказ с такими словами: «У меня состоялась консультация с руководством Украинской ССР по поводу вашей 13-й симфонии… Мне ответили, что руководство Украины категорически возражает против исполнения стихотворения Евтушенко „Бабий Яр“. При такой ситуации, естественно, принять к исполнению симфонию я не могу»[13]. После этого Галина Вишневская, помогавшая Шостаковичу с организацией исполнения его симфонии, познакомила Шостаковича с солистом Большого театра Александром Филипповичем Ведерниковым, но и с ним работа не получилась, он тоже в итоге отказался.

Одновременно Шостакович искал дирижера. Обратился к Евгению Мравинскому, однако тот отказался. Отказы не были случайными: секретарь ЦК КПСС Ильичёв провёл две встречи с деятелями культуры, где неистовствовал: «Антисемитизм — это отвратительное явление, партия с ним боролась и борется, но время ли поднимать эту тему? И на музыку кладут!»[13]. Государственная номенклатура явно не желала появления нового произведения, но и на официальный запрет не решилась — Шостакович был знаменит не только в стране, его имя хорошо знали в Европе и Америке, причем в кругах не только музыкальных, но и общественных. Любой запрет, связанный с его именем, мог способствовать новому витку государственных сложностей. Власть прямых запрещений не выносила, но артисты знали, что могут впасть в опалу, и потому боялись вступать в конфронтацию с властью, поучаствовав в исполнении «неудобной» симфонии.

Shostakovich 13th Symphony 1/5 Vyacheslav Redya Babi Yar – adagio. Тарас Штонда (бас)
Shostakovich 13th symphony (part-1/7). Royal Albert Hall, 9 August 2006. Shostakovich Symphony No. 13 in B flat minor, 'Babi Yar'. Mikhail Petrenko - bass (исполнение в советском варианте)

Именно в подобных ситуациях проявляется чувство человеческого достоинства. Дирижировать симфонией взялся другой дирижер — это был Кирилл Кондрашин.

Нашёлся и солист: бас Большого театра Владимир Александрович Нечитайло, а кроме него и еще один певец-бас — Виталий Александрович Громадский, ставший «запасным». Начались репетиции в Большом зале Московской консерватории. И хотя Громадский был на должности «дублера», он старался не пропускать репетиций и в результате оказался подготовлен к исполнению не хуже Нечитайло. Это и спасло премьеру: в день премьеры Владимиру Нечитайло, работавшему в Большом театре, сообщили из театральной администрации, что он должен срочно заменить якобы заболевшего солиста в оперном спектакле. Отказаться, по правилам театра, он не мог, поскольку официально состоял там в штате и это грозило бы ему судом за нарушение профессиональной дисциплины. Надо было срочно искать Громадского — а у того не было телефона (телефонизированы были лишь центры больших городов, а мобильных телефонов тогда еще не было). Оставалось надеяться, что Громадский утром придет на генеральную репетицию, а вечером выступит в премьере. Так оно и случилось: певец-«дублер» пришел как зритель, а оказался первым исполнителем.

Премьера симфонии состоялась 19 декабря 1962 года под управлением Кирилла Кондрашина с оркестром Московской филармонии и капеллой Юрлова в окружении милицейского оцепления, но — состоялась.

Певица Галина Вишневская по этому поводу сказала: «Исполнение этой симфонии — большая победа искусства над политикой и идеологией партии». Пианистка Мария Вениаминовна Юдина написала Шостаковичу письмо: «Я могу сказать спасибо и от покойных Пастернака, Заболоцкого, бесчисленных других людей, от замученного Мейерхольда, Михоэлса, Карсавина, Мандельштама, от безымянных сотен тысяч Иванов Денисовичей, всех не счесть, о коих Пастернак сказал — „замученных живьем“. Вы сами все знаете, все они живут в вас, мы все сгораем в страницах этой партитуры. Вы одарили ею нас, своих современников, для грядущих поколений»[13].

После нескольких концертов 1962—1963 годов (в том числе в Минске в исполнении певца Аскольда Николаевича Беседина, ставшим вторым исполнителем[16]) 13-я симфония фактически оказалась под запретом. Тем не менее, на Западе вышла пластинка с нелегальной записью, сделанной на московском концерте[13][17] — это композитор Вениамин Баснер каким-то чудом пронес тогда магнитофон.

В Киеве симфония впервые прозвучала в 1988 году — через 26 лет после московской премьеры.

Песня Александра Дулова[править]

Евг. Евтушенко. БАБИЙ ЯР. Поет Сергей Никитин

Одновременно с созданием симфонии Дмитрием Шостаковичем, в 1962 году стихотворение Евтушенко было положено на музыку московским бардом Александром Андреевичем Дуловым[18] и часто исполнялось в домашних, так называемых «кухонных» посиделках в тесных компаниях (cкачать Бабий Яр (А. Дулов — Е. Евтушенко) в исполнении Сергея Никитина).

Памятники Бабьего Яра[править]

В 1976 году возле Бабьего Яра установлен памятник погибшим, но это был общий памятник, в нем старательно была обойдена трагедия массового уничтожения евреев. Только в 1991 году в Бабьем Яру установлена 30-метровая бронзовая скульптура «Менора» в память о погибших в этом месте евреях (скульпторы Я.Левич и К.Левич, архитектор Юрий Паскевич[3]). Памятник несколько раз подвергался антисемитскому вандализму и реставрировался. В настоящее время разрушается — но не по причине антисемитского вандализма, а по причине общего равнодушия[19].

Авторство[править]

В Интернете циркулирует версия, что настоящий автор стихотворения якобы не Евтушенко, а поэт Юрий Александрович Влодов (1932—2009)[20][21][22][23][24]. Эту версию выдвинула вдова Влодова Людмила Осокина, которая указывает, что Влодов на момент публикации стихотворения отбывал срок в лагере. Данная теория не признана литературоведением, и Влодова не приводит доказательств, кроме ссылки на слова покойного Влодова. В то же время, в пользу того, что автор стихотворения «Бабий яр» — Евгений Евтушенко, есть свидетельства, в том числе воспоминания (и даже весьма нелицеприятные) Наума Сагаловского[25].

Другие произведения[править]

На ту же тему и с тем же названием «Бабий Яр» есть стихи и поэмы других авторов (стихотворение И. Эренбурга «Бабий Яр» — 1945 г.; поэма Л. Озерова «Бабий Яр» — 1946; одноимённая поэма Ф. Мамута[1]), песня Нателлы Болтянской «Бабий Яр», а также документальная повесть Анатолия Васильевича Кузнецова, материалы для которой он начал собирать с юношеских лет.

Источники[править]

  1. 1,0 1,1 1,2 Феликс Мамут. Бабий Яр
  2. ФУТБОЛИСТЫ «ДИНАМО». ЛЕГЕНДА И БЫЛЬ
  3. 3,0 3,1 3,2 Памятники всего мира
  4. 4,0 4,1 4,2 4,3 4,4 Вокруг стихотворения «Бабий Яр», автор Аркадий Белкин
  5. 5,0 5,1 5,2 Товарищ редактор
  6. 70 лет трагедии Бабьего Яра
  7. Владимир Островский. Жидомасон по фамилии Евтушенко
  8. Марков Алексей Яковлевич
  9. Само слово «еврей» могло считаться в то время как «неприличное», «неуместное» (об этом пишет балетный критик Нина Аловерт в статье, посвященной выдающемуся советскому балетмейстеру Леониду Якобсону, первому постановщику балета «Спартак», при антисемитской травле которого в прессе широко использовалось слово космополит: ВЕЛИКИЕ ХОРЕОГРАФЫ: ЛЕОНИД ЯКОБСОН // «Русский базар», № 3 (403).
  10. Маршак Самуил Яковлевич (1887—1964), советский поэт, переводчик
  11. Симонов Константин (Кирилл) Михайлович (1915—1979), советский писатель и поэт
  12. Дмитрий Шостакович. Симфония № 13, си-бемоль минор, Op. 113
  13. 13,0 13,1 13,2 13,3 13,4 13,5 «Алфавит инакомыслия». Бабий Яр. Часть вторая
  14. ЗАПОЛЯРНАЯ ДРАМА…
  15. Валентина Ищенко: камертон для профессионалов
  16. «Умирают в России страхи». О том, как в марте 1963 года в Минске исполняли 13-ю симфонию Шостаковича
  17. Discographie Kirill Kondrachine, Symphony No. 13 in B flat minor Op. 113, Discographie Kirill Kondrachine
  18. Александр Дулов, CD1
  19. Киев: памятник жертвам Бабьего Яра «Менора» вновь разрушается…
  20. Бабий Яр
  21. «МАРАЗМ КРЕПЧАЛ, И ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ»
  22. Людмила ОСОКИНА. Тайна Бабьего Яра. 1
  23. Людмила ОСОКИНА. Тайна Бабьего Яра. 2]
  24. Вор ли Евтушенко при авторстве Влодова — Бабий яр?
  25. Наум Сагаловский. Евтушенко и Бабий Яр

Ссылки[править]