Иошуа, сын Анана

Иошуа, сын Анана — некий еврейский пророк, проповедовавший за 4 года до Первой Иудейской войны.

Он предвещал разрушение Иерусалиму, и был казнён вероятно при наместнике Альбине, или при его приемниках:

Некто Иошуа, сын Анана, простой человек из деревни, за четыре года до войны, когда в городе царили глубокий мир и полное благоденствие, прибыл туда к тому празднику, когда по обычаю все иудеи строят для чествования Бога кущи, и близ храма вдруг начал провозглашать: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами, голос, вопиющий над всем народом!» Денно и нощно он восклицал то же самое, бегая по всем улицам города. Некоторые знатные граждане, в досаде на этот зло­вещий клич, схватили его и наказали ударами очень жестоко. Но не го­воря ничего ни в свое оправдание, ни в особенности против своих истя­зателей, он все продолжал повторять свои прежние слова. Представители народа думали — как это было и в действительности, — что этим человеком руководит какая-то высшая сила, и привели его к римскому про­куратору; но и там, будучи истерзан плетьми до костей, он не проронил ни просьбы о пощаде, ни слезы, а самым жалобным голосом твердил только после каждого удара: «о, горе тебе Иерусалим!» Когда Альбин — так назывался прокуратор — допрашивал его, «кто он такой, откуда и почему он так вопиет», он и на это не давал никакого ответа и продолжал по прежнему накликивать горе на город. Альбин, полагая, что этот человек одержим особой манией, отпустил его. В течение всего времени до наступления войны он не имел сношений ни с кем из жителей города: никто не видал, чтоб он с кем-либо обме­нялся словом; день-деньской он все оплакивал и твердил, как молитву, «горе, горе тебе, Иерусалим!» Никогда он не проклинал того, который его бил (что случалось каждый день), равно как и не благодарил, если кто его накормил. Ни для кого он не имел иного ответа, кроме упомянутого зловещего предсказания. Особенно мощно раздавался его голос в праздники, и, хотя он это повторял 7 лет и 5 месяцев, его голос всё-таки не охрип и не ослабевал. Наконец, во время осады, когда он мог видеть глазами, что его пророчество сбывается, обходя по обыкновению стену с пронзительным криком «горе городу, народу и храму», он прибавил в конце: «горе также и мне!» В эту минуту его ударил камень, брошенный метатель­ной машиной, и замертво повалил его на землю. Среди этого горестного восклицания он испустил дух.