Лесенка Маяковского

«Лесенкой» Маяковского называют использовавшийся Владимиром Маяковским способ записи стиха с разрывами строк на определённом слове и продолжением записи с новой строки, как, например, в стихотворении «Сергею Есенину»:

Вы ушли,
        как говорится,
                      в мир в иной.
Пустота...
        Летите,
               в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
               ни пивной.
Трезвость.
. . .

Основные причины подобных разрывов строки Маяковский называет в своей книге «Как делать стихи» (1926). Это прежде всего более чёткое оформление ритма стиха, так как, по мнению Маяковского, традиционные знаки пунктуации недостаточно для этого приспособлены.

Однако, злые языки часто шутили в адрес Маяковского, будто он нарочно разбивает строки, чтобы получить больше денег за свои стихи. Слухи были основаны на том, что в некоторых изданиях гонорар за напечатанные стихотворения выплачивался поэтам в зависимости от количества строк в произведении, а не от фактического количества печатных знаков.

Интересным свидетельством представляется запись о выступлении Маяковского в Одессе из дневника литературоведа Льва Рудольфовича Когана (1885—1959). Запись сделана раньше появления книги Маяковского «Как делать стихи». Когану довелось зафиксировать диалог Маяковского со студентом, который вопросом «А правда, что вам за каждую строчку платят рубль?» публично намекнул на чисто корыстные мотивы «ломания» строки. Однако (по Когану) Маяковский уже тогда пояснил публике на конкретных примерах важность оформления ритма стиха в печатном виде.

Но, несмотря на все объяснения Маяковского, некоторые продолжали и продолжают считать, что он записывал строчки «лесенкой» исключительно ради повышения своего авторского гонорара.

Примером поэмы, написанной лесенкой, является поэма «Владимир Ильич Ленин», посвященная В. И. Ленину, лесенкой записывается и крылатая фраза из поэмы «Партия и Ленин — близнецы-братья».

«Лесенка» впоследствии получила широкое распространение среди поэтов. Такой схемой записи стихов пользовались Семён Кирсанов, Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко и другие.

О ВЫСТУПЛЕНИИ В. В. МАЯКОВСКОГО В ОДЕССЕ.

Из дневника Льва Рудольфовича Когана, предположительно 20-23 февраля 1924 года.

---

Вечер состоялся в малопосещаемом театре при бывшей Северной гостинице (в Театральном переулке), где раньше помещался кафешантан. Подходя к входу, я увидел множество студентов, старавшихся пробраться без билетов. В это время подошёл и Маяковский. Студенты окружили его с просьбой помочь им. Маяковский скомандовал:

— Становись в очередь, в затылок! Не толпиться у входа!

Театр был полон. Молодежь заполнила балкон. Интеллигенция и мещанская публика восседали в партере. Все ожидали, будет ли скандал. Ради этого, собственно, пришли и деньги платили.

Маяковский вышел на сцену в пальто и шляпе. Пальто снял и аккуратно положил на спинку кресла, шляпу — на стол, вынул из кармана книжку. Его встретили аплодисментами. Он коротко поклонился и деловито приступил к чтению.

Читал он воистину замечательно. И голос чудный, богатый интонациями, сильный, звучный и гибкий, и разнообразие оттенков, великолепное умение без всяких ухищрений передать деталь — цветовую или звуковую. Он явно был стихотворцем, оратором, трибуном, рождённым говорить с массой. Публика партера, явно пришедшая ради скандала, была заворожена. Те самые стихи, которые в печатном виде казались непонятными, насильственно разорванными по рубленым строчкам, оказались вполне понятными, ритмичными и, главное, не традиционными, и вполне сегодняшними, и поэтому очень близкими.

Меня особенно поразило в его чтении стихотворение «Необычайное происшествие на даче». Он кончил его патетически бодро и сильно:

Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой…

Он сделал сильное ударение на слове «мой» и прибавил, как бы бросив мимоходом, обыкновенным голосом:

… и солнца.

Он делал вид, что читал по книге. На самом деле — читал наизусть, поглядывая из-под опущенных век на публику и следя за впечатлением. Окончив чтение стихотворения, он делал паузу, перелистывая страницы книги, словно взвешивая, что бы ещё прочитать.

Во втором отделении Маяковский разговаривал с публикой и отвечал на присланные ему записки. Его ответы были кратки, почти афористичны, оригинальны и очень остроумны.

— Ну, кто ещё хочет поговорить? — спросил он, пряча в карман кучу записок, на которые уже ответил.

— Владимир Владимирович, — раздался звонкий голос с балкона, — почему вы ломаете строчку?

— А вы кто? — спросил в свою очередь Маяковский,

— Я студент.

— Ну а как вы сами думаете, почему я это делаю?

Звонкий голос ответил вопросом:

— А правда, что вам за каждую строчку платят рубль? В зале раздался гомерический хохот.

Маяковский серьёзно ответил:

— Правда. К сожалению, всего рубль.

— Ну, тогда понятно, почему вы делите строчку на части, иногда даже на три, — задорно выкрикивал с балкона студент при общем хохоте.

— Мне приятно это слышать, — иронически ответил Маяковский, — вижу, что вас кое-чему научили в институте, вы уже понимаете, что три больше одного.

Тут же поднялся такой хохот, что несколько минут публика не могла успокоиться.

— Поговорим серьёзно, — сказал Маяковский. — Не судите о работе поэта по-обывательски, мещански. Это пошлость. Говорят, мои стихи малопонятны, трудны. Одно из двух: либо я плохой поэт, либо вы плохие читатели. А так как я поэт хороший, то выходит, что вы плохие читатели…

— Что такое? — взвыли в публике.

— Вы читаете только глазами, а надо уметь читать и ушами.

— Мы не ослы! — закричал кто-то.

— В самом деле? — с улыбкой осведомился Маяковский. — Вот вы слышали сегодня мои стихи, были они непонятны?

— Нет, эти понятны, — раздалось со всех сторон.

— А вот эти-то стихи и считают обыкновенно непонятными.

— В вашем чтении они понятны.

— Ну так читайте как я. Вот и всё. Я дроблю строчку вот почему.

Он увлекательно изложил основы своей поэтики в том именно виде, как потом написал в статье «Как делать стихи». Он приводил простые, всем ясные примеры. И кончил так:

— Я вовсе не хочу сказать, что все должны писать так, как я. Да это и невозможно. Подражание никогда к добру не приводит. Каждому поэту нужно искать свой путь. Мой путь — наилучший для меня. Он даёт мне наилучшие средства для передачи моих мыслей о революции, о социализме, о советском человеке. Поэтому не тычьте мне классиков в лицо. Классики — классиками, а Маяковский — Маяковским.

Ему бурно аплодировали. Не только молодёжь, но и скептики из партера… На улице его провожала большая толпа.

Оригиналы рукописей и документов Льва Рудольфовича Когана сейчас хранятся в двух местах:

1. Российская Национальная Библиотека (РНБ), ф. 1035 (Л. Р. Коган), 287 единиц хранения, 1890-е гг. — 1959.
2. Государственный Литературный Музей (ГЛМ), ф. 53, 25 единиц хранения, 1928—1957. Адрес музея: Москва, ул. Петровка, 28.