Нравы и обычаи гуннов

В 375—528 гг. н. э. на территории России располагалась Империя гуннов, достигшая наибольшого расцвета при царе Аттиле. Империя гуннов была полиэтническим государством. нравы и обычаи народов империи имели многотысячелетние корни, восходящие к ранним скифам. С налаживанием Гуннии отношений с Римом, Византией и другими странами они притерпели значительные изменения, особенно у элиты.

Образование

Без высокого уровня экономики и образования, особенно ратного и дипломатического, возникновение и почти полуторавековое существование столь мощного государства было бы невозможно. В связи с чрезвычайной миграционной активностью в державе явно преобладало традиционное семейное образование (с учётом разных возможностей в селениях бедноты и знати), хотя вероятны элементы храмового и приходского образования на погостах — низовых административных округах.

Государственность

Царское образование

Воспитанию и образованию царей на землях Скифии уделялось особое внимание со времён античности. Яркий пример — воспитатель Ахилла (мифический Хирон), известный Геродоту реальный Тимн, учителя царей Боспора .

С древнейших времён северные цари обожествлялись, что влияло и на различные образовательные процессы — весь многообразный процесс воспитания освящался в северных народах величием царя-басилевса (титул указывался на монетах правителей Боспорскгого царства и Скифии, некоторых соседних государств). По своду К. М. Алиева, первым среди царей Гуннии был Тедрехон. Упоминается в начале IV в. в «Истории Тарона» Зеноба Глака под именем «царь Севера Тедрехон». Как и царские сарматы времён Птолемея, он мог контролировать значительную часть Поволжья. Возглавляемые им войска барсилов вторглись через Каспийские «ворота» на кавказскую Албанию. Допускают, имя царя тюрками обожествлено и известно как Тенгрихан (его особо почитали в Поволжье; есть и иные версии — многотысячелетних корней культа Тенгри и всего тенгрианства)). «История агван» (VII в.) указывает на иранская параллель — «Аспендиат», одна из форм иранского имени Исфендияр («святой, священнный, божественный»).

Основателем империи в 374 г. считается Баламир (Баламбер), отомстивший на просторах Скифии королю Витимиру за разгром антов короляБожа. Существенный вклад в развитие Гуннии внес Ругила (Руас), дядя Аттилы, правивший с 410 по 434 гг. Аттила, сын Мунчука (брата Руаса), стал императором в 40-летнем возрасте после смерти дяди (того во время похода на Константинополь, по одной из версий, поразила молния), Под главенством Аттилы в империи было объединено до 45 — 50 различных народов. В 445—453 гг. под предводительством Аттилы гунны и их союзники завоевали Германию, Францию, Северную Италию, наложили дань на Римскую империю. По оценке А.Тьерри: «Имя Аттилы завоевало себе место в истории… рядом с именами Александра Македонского и Юлия Цезаря». Уровень образованности, знания разных языков был при нём, как свидетельствовали образованные византийские авторы, достаточно высоким. На время имперскими становились нравы и обычаи части населения, особенно элиты.

После смерти Аттилы младшие сыновья (старший Илек был убит) Эрнак(Ирнек)и Денгизик отвели основные силы к низовьям Дуная, в Приазовье и Прикаспий. Территория державы стала сокращаться. Число находок с ранними надписями, близкими тюркским, увеличивается

Из царского рода был Амбазук (сарматский царь с таким именем ок. 57 г. воевал в Закавказье). По сведениям Прокопия, в 498—518 гг. он владел Каспийскими воротами, по другим — Дарьяльским ущельем. При нем гунны умело «торговали с Византией, и Ираном», как другие гунны ранее с Римом. Амбазук состоял в дружбе с византийским императором Анастасием I. «Приближаясь к смерти, предлагал Анастасию купить у него крепость», но тот отказался, не видя возможности содержать там гарнизон. Когда Амбазук умер, крепость захватил персидский царь Кавад, изгнав детей Амбазука, тяготевших к византийскому образованию.

Христианизация царей гуннов

Посвящение элиты варваров в христианские учение и веру отчасти изменяло нравы и обычаи этой элиты. Правители Гуннии были готовы принимать христианство в Византии и даже распространять его. Царем (всех ?) гуннов в начале VI века был Болах (Валах, Волах; ононим как «волохи» известен для летописных угнетателей славян Подунавья; валахов). Женой царя была знаменитая Боа-рикс, (Берихос) — союзница Византии. Резиденцией царицы — по одной из версий — являлся город Варачан (ныне Уллу-Бойнак, Дагестан). Н. А. Баскаков дал этимологию от берик («дар, дарение, подарок») + греческое окончание. Если имя византийцы запомнили в готской передаче, то оно означало — королева Боя (Боя-рикс).

Царем гуннов Приазовья был Муагер, Муагер или Муагерис. Он стал царем после убийства своего брата Горды — христианина. Но и сам принял христианство. О Горде Феофан Исповедник сообщал: «В 527/528 г. пришел к императору царь гуннов, живущих поблизости от Босфора, по имени Горда, стал христианином и был просветлен. Император принял его и, дав ему много даров, отослал в его страну охранять ромейское государство и город Босфор» Затем при жестком внедрении христианства в Приазовье убит. Но тем лишь подтвердил активное участие видных гуннов в распространении христианских веры и учения.

Примерно со времён Горды в округе Приазовья усиливалась Великая Болгария, имевшая царей (начиная с Ирнека)Органу (617—630), Гостуна (630—632), Кубрата(632—665), Батбаяна (665—668), Аспаруха (Аспар-хрук;668—701). Некоторые из них получили частично византийское образование, были крещены.

Гунния с середины VI века как единая держава сменяется восточнее Дона Тюркским каганатом, западнее — Аварским, противоборствующими северным архонствам, где заметную роль стали играть наряду с гуннами славяне, анты, авары и другие народы. Участники походов на Византию в VI веке нередко выступают в союзе — как гунны, славяне, анты. Традиции Гуннии во многом способствовали созданию и развитию северных архонств, Великой Болгарии, родословие властителей которой вели от рода Аттилы, Хазарского каганата , Русского каганата и Средневековой Руси.

Дипломатия в Гуннии

Обычаи и нравы элиты Гуннии, по традициям знати Скифии, проявлялись в сфере дипломатии. Ещё времен Анахарсиса известна торговая активность народов Скифии в округе Дуная. Гунния имела немало образованных людей, чтобы дипломатическим путем обеспечивать свои интересы. Первый договор Аттилы с Константинополем содержал требования безопасной торговли, равные для обеих сторон правах (Prisc. 277.19). Посол гуннов Эдикон привёз в Константинополь письма от Аттилы, который заявлял о переносе границы с берега Дуная вглубь римской территории (Prisc. 287.3-8). При этом торговля, всегда происходившая на границе, переносилась в город Наисс (Ниш, родину Константина Великого). Аттила в 450 г., замышляя поход на Галлию, временно отказался от этих требований и «обязался уступить римлянам землю, которая граничит с Истром» (Prisc. 327.30-32). Для гуннов торговые отношения и далее были важны. Когда к императору Льву I Макеллу (император в 457—474 г.)прибыло посольство от сыновей Аттилы, единственным условием восстановления мира было возобновление торговли по Истру: «они хотели снова съезжаться с римлянами на берегу Истра, в одном и том же месте, продавать там свои товары и взаимно получать от них те, в которых имели нужду».

Известны ежегодные выплаты гуннам, компенсации за пленных и императорские дары, которыми сопровождалось каждое посольство. По свидетельствам Приска, размер общих выплат был велик и только крайнее положение заставляло империю принимать эти условия. Казна была опустошена, даже люди, принадлежавшие к сенаторскому сословию, вынуждены были вносить золото для выплат варварам. Многие из римлян покончили с собой, не выдержав разорения (Prisc. 283).

Приск подчеркивал особое значение для гуннов даров. Именно ради даров Аттила отправлял в империю одного за другим своих приближенных (Prisc. 285—286).Когда император Маркиан, отказавшийся выплачивать дань, отправил послом Аполлония, Аттила не принял его, но «между тем прибавил, чтобы он выдал ему подарки, везенные от царя, грозя убить его, если их не выдаст» (Prisc. 331.3-7). По сведениям Олимпиодора, императорские дары смягчили и успокоили ранее гнев Харатона. (Olymp. 18). По словам Приска, восточноримские посланникаи в 450 г. укротитли гнев Аттилы, после неудачного на него покушения, «множеством даров и ласковыми словами» (Prisc. 327.28).

По условиям мира с Византией 448—450 гг. кроме дани и долгов империя была должна за каждого римского военнопленного, бежавшего [от гуннов] и перешедшего в свою землю без выкупа — платить 12 золотых монет; если принимающие его не будут платить этой цены, то обязаны выдать гуннам беглеца. Римлянам обязывались не принимать к себе никакого варвара, прибегающего к ним.

В июле 450 года, упав с лошади, скончался император Феодосий. 25 августа сестра императора Пульхерия возвела на престол Византии нового императора, военачальника Маркиана, который отказался выплачивать прежнюю дань гуннам. Отсутствие точных сведений древние хронисты заменяли легендами, которые обычно рождались в Константинополе. Так, хронист VI века Иоанн Малала сообщил, что Аттила через послов приказал Маркиану и Валентиниану держать для него готовыми их дворцы. Ранней весной 451 года гунны и другие подвластные Аттиле народы вторглись в Галлию.

Речь Аттилы на Каталаунских полях

«Битва народов» на на Каталаунских полях (после 20 июня 451 года) стала одной из вершин славы империи гуннов. Приведенная Иорданом (первая половина 6 века н. э.) в кратком изложении речь Аттилы перед своими воинами отчасти отражает и уровень воспитания и образования в полиэтничной державе, свидетельствует об их нравах и обычаях. В решающий момент битвы Аттила, увидев, что войско пришло в смятение, решил — как считает Иордан, укрепить дух войска речью. Вдохновленные этими словами войска Гуннии устремились в бой.

Здесь отчасти вероятна фантазия Иордана или его информаторов. Но Иордан и информаторы объективно допускали, что властитель огромной Гуннии — вероятнее всего, — именно это и сказал. Ведь слышали его слова и передавали из уст в уста десятки тысяч человек. Издевательства над римскими «черепахами» («testudo») были привычны в войсках противников империи. «Черепахи» — известный прием защиты пешего римского войска при атаке или же штурме неприятелей. Солдаты первой шеренги держали перед собой щиты вертикально; а солдаты следующих шеренг держали их над головой; получалась как бы броня, покрывавшая много рядов солдат. Но солдаты вне первой шеренги мало что видели, а последняя шеренга оказывалась очень лакомой для атаки с тыла. Боковые шеренги — с фланга.

Слова Аттилы (по Иордану) о «пути на Мэотиду» («iter Meotidarum») важны в речи гуннского короля, как еще одно напоминание о пути гуннов в Европу, который много столетий оставался закрытым. После того как гунны прорвались к западу от Мэотиды, в Европе и ощутили их могущество. Аммиан Марцеллин отмечал о раннем их обитании: «Gens (народ, племя) гуннов, слабо известное в древних памятниках, живет по ту сторону Мэотийских болот, примыкая к Ледовитому океану» («Hunorum gens monumentis veteribus leviter nota, ultra paludes Maeoticas Glacialem oceanum accolens…», — Amm. Marc., XXXI, 2, 1). Это еще раз подчеркивало происхождение влиятельных гуннов времён Тедрехона из округи гор Рип.

Речь Аттилы отражает не только важные составляющие нравов и обычаев гуннов, но включает и мировозренческо-философские обороты типа: 1) я считаю бесполезным побуждать вас словами как не смыслящих; 2) не подобает мне говорить об общеизвестном, а вам нет нужды слушать; 3) насыщать дух мщением — это великий дар природы; 4) презрите эти собравшиеся здесь разноязычные племена: признак страха — защищаться союзными силами; 5) нам надлежит искать быстрой победы там, где сосредоточена битва; 6) идущих к победе не достигают никакие стрелы, а идущих к смерти рок повергает и во время мира; 7) к чему фортуна утвердила гуннов победителями стольких племен, если не для того, чтобы приготовить их к ликованию после этого боя? ; 8) кто же, наконец, открыл предкам нашим путь к Мэотидам, столько веков пребывавший замкнутым и сокровенным (и т. п.)

Аттила поддерживал культ поклонения скифскому мечу (культ отражен Геродотом) и в целом следовал традициям ментальности народов Великой Скифии.

Столица Аттилы

Геродот почти 25 веков назад отметил на севере Скифии большой деревянный город Гелон. Подобных археологи выявили уже достаточно много. Столицей Гуннии тоже был деревянный город, где и жил Аттила со своими ближайшими сподвижниками. Здесь шли разнообразные образовательные процессы, связанные с многообразием реальной жизни народов великой державы.

На пути к столице Аттилы Прииск отметил, что в здешних деревнях используют для переправ челноки-однодеревки и плоты, вместо пшеницы потребляют просо, а вместо вина — «мед»; и напиток из ячмени «камос» (kamon) (кумыс — не квас) Квас-пиво. Поминки назывались славянским «страва». Всё это признаётся индикаторами обычаев славянских общин.

Вместе с Прииском к Аттиле направлялись комит Ромул (тесть Ореста, посланный Аэцием к Аттиле в 448 г.), правитель Норика Промут (Примут) и предводитель воинского отряда Роман; с ними был Констанций, которого Аэций послал к Аттиле в качестве секретаря" и Татул (прибывший для совершения бракосочетания своего сына с дочерью Ромула). Это всё важные персоны. Сын Ореста Ромул Августул затем был последним римским императором.

Переправившись через реки, послы приехали в огромное селение, где находились хоромы Атгилы (а не походные шатры). Здания были построены из бревен и хорошо выстроганных досок, окружены деревянной оградой (не для безопасности, а для красоты). За царскими хоромами стояли хоромы «боярина» Онегесия, но ограда вокруг них не была украшена башнями подобно тому, как у Атгилы. Неподалеку от ограды была баня Онегесия, соратника Атгилы. Камни для бани привозили издалека. Строитель бани был родом из Сирмия [город Нижней Паннонии], этот пленник служил и банщиком.

Аттилу при въезде в столицу встречали девушки, шедшие рядами под тонкими белыми и очень длинными покрывалами; под каждым покрывалом, поддерживаемым руками шедших с обеих сторон женщин, находилось семь и более девиц, певших скифские (не гуннские или готские) песни; таких рядов под покрывалами было очень много. Когда Аттила приблизился к дому Онегесия по дорога к дворцу навстречу вышла жена Онегесия с толпой слуг — одни несли кушанья, другие — вино (величайшая почесть у скифов). Женщина приветствовала его и просила отведать благожелательно принесенного ею угощения.

Желая доставить удовольствие Онегесию, Аттила поел, сидя на коне — следовавшие за ним варвары приподняли блюдо (оно было серебряное). Пригубив поднесенную чашу, он отправился во дворец, отличавшийся от других строений высотой и стоявший на возвышении. Послы остановились в доме Онегесия, а затем рядом разбили палатки.

В столице Аттилы была немало людей, знавших разные языки. Прииск констатировал: «Представляя разноплеменную смесь, скифы, кроме своего варварского языка, легко изучают и гунский или готский, а также и авсонский (чаще трактовка — латинский), если у кого из них есть сношения с римлянами, но мало кто из них говорит по-эллински, кроме пленников, уведенных из Фракии и иллирийского побережья». Население округи Боспорского царства веками тяготело к греческому языку, письменность которого и стала основой кириллицы.

Еще Геродот отмечал, что с народами Сибири и Урала скифы находили общий язык с помощью опытных переводчиков (толмачей), способных говорить даже на семи языках.

Онегесия послы пытались склонить к предательству, дезинформации гуннов. Онегесий ответил, что « он скажет императору и окружающим его только то, чего желает Аттила; или римляне думают, продолжал он, настолько ублаготворить его, чтобы он изменил своему владыке, пренебрег полученным в Скифии воспитанием, женами и детьми и не считал рабство у Аттилы выше богатства у римлян».

Внутри ограды резиденции Аттилы было множество построек, из которых одни были из красиво прилаженных досок, докрытых резьбой, а другие — из тесаных и выскобленных до прямизны бревен, вставленных в деревянные круги; эти круги, начинаясь от земли, поднимались до умеренной высоты"

Атилла решал вопросы, стоя перед своим дворцом. Каждый мог оброатиться с жалобой и получал царское решение. Таким устным правом пользовались затем и князья Руси. Затем Атилла принимал послов, тем показывая, что дела его подданных для него важнее.

Пиры у Аттилы

Пиры у Аттилы — многообразные отражения нравов и обычаев полиэтничных гуннов, что отчасти продолжила и средневековая Русь.

Первый пир

В назначенное время соратники Приска явились на обед вместе с послами от западных римлян и остановились на пороге против Аттилы. Виночерпии подали им по обычаю кубок, чтобы послы и помолились, прежде чем садиться. Это указывает на приверженность Аттилы и его окружения не слишком формализированному христианству (в форме ариантства его почитали народы, выходившие из Скифии).

Помолившись и отведав вина, послы подошли к своим местам. У стен зала с обеих сторон стояли стулья. Посредине на ложе сидел Аттила, а сзади было ложе, за которым несколько ступеней вело к постели царя, закрытой простынями и пестрыми занавесями для украшения, как это делают эллины и римляне для новобрачных (подобные ложа отмечали арабы у русских князей-царей). Первым рядом пирующих считались сидевшие направо от Аттилы, а вторым — налево, в котором оказались и послы, но выше послов сидел знатный скиф Берих. Онегесий сидел вправо от царского ложа. Против Онегесия — два сына Аттилы, а старший присел на ложе, но не близко к отцу, а на краю, смотря в землю из уважения к властителю. Когда все было приведено в порядок, пришел виночерпий и подал Аттиле кубок вина. Приняв его, царь приветствовал первого по порядку. Удостоенный чести встал с места; садиться следовало лишь после того как, пригубив кубок или выпив, Аттила отдавал его виночерпию. Так поступали и другие участники приёма. У каждого был свой виночерпий, который должен был входить по порядку после выхода виночерпия Аттилы.

Аттила почтил послов последними — так же по порядку мест. Когда все были удостоены этого, виночерпии вышли, и были поставлены столы после стола Аттилы. Для каждых трех или четырех гостей — каждый имел возможность брать себе положенные на блюда кушания. Первым вошел слуга Аттилы с блюдом, наполненным мясом. Прислуга гостям тоже поставили на столы хлеб и закуски. Всем были приготовлены роскошные кушанья, сервированные на круглых серебряных блюдах (эти блюда выявлены во многих раскопках, особенно в Поволжье). Аттиле не подавалось ничего кроме мяса на деревянной тарелке. Он во всем выказывал умеренность: гостям подавались кубки золотые и серебряные, а его кубок был деревянный.

Одежда царя также была скромна и ничем не отличалась от других, кроме чистоты; ни висевший у него сбоку меч, ни перевязи варварской обуви, ни узда его коня не были украшены, как у других скифов, золотом, каменьями или чем-либо другим ценным. Когда были съедены кушанья, наложенные на первых блюдах, все встали, и вставший не возвращался к своему креслу прежде, чем каждый гость из первого ряда не выпил поданный ему полный кубок вина, пожелав доброго здоровья Аттиле. Почтив его таким образом, все сели, и на каждый стол было поставлено второе блюдо с другим кушаньем. Когда все взяли и этого кушанья, то снова встали таким же образом, выпили и опять сели. При наступлении вечера были зажжены факелы, и два варвара, выступив на средину против Аттилы. запели песни, в которых воспевали его победы и военные доблести. Участники пира смотрели на них, и одни восхищались песнями, другие, вспоминая о войнах, ободрялись духом, иные, у которых телесная сила ослабела от времени и дух вынуждался к спокойствию, пролил вали слезы.

После пения выступил какой-то скифский шут [дословно — поврежденный рассудком скиф] и начал молоть всевозможный вздор, которым всех рассмешил. После него вошел маврусиец Зеркон . Эдекон убедил его приехать к Аттиле, чтобы при его посредстве получить обратно свою жену, которую он взял в варварской земле, будучи в тесной дружбе с Бледой; он покинул ее в Скифии, когда был послан Аттилой к Аэцию в виде дара. Но oн обманулся в этой надежде, так как Аттила рассердился за то, что он возвратился в его землю. На этот раз он пришел во время пира и своим видом, одеянием и странной смесью произносимых им слов (он смешивал с авсонским языком унский и готский) всех развлек и во всех возбудил неугасимый смех кроме Аттилы. Последний оставался неподвижным не менялся лице и никаким словом или поступком не обнаруживал своего веселого настроения. Только когда самый младший из сыновей, по имени Эрнак, вошел и встал около него, он потрепал его по щеке, смотря на него нежными глазами. Когда Приск выразил удивление тому, что он не обращает внимания на других детей, а к этому относится ласково, сидевший рядом варвар, понимавший по-авсонски и предупредивший, чтобы Приск никому не передавал его слов, объяснил, что кудесники предсказали Аттиле, что его род падет, но будет восстановлен этим сыном. Пока гости проводили ночь в пире, послы потихоньку вышли, не желая слишком долго засиживаться за попойкой.

Второй пир

На следующий день Аттила снова пригласил послов на пир, и они по-прежнему вынуждены были пировать. На ложе вместе с Аттилой сидел уже не старший сын, а Оэбарсий, дядя его по отцу. В течение всего пира ласково разговаривая с послами, Оэбарсий просил передать императору, чтобы он дал Констанцию (который был послан к нему Аэцием в качестве секретаря) жену, которую обещал. Констанций, прибыв к императору Феодосию вместе с отправленными от Аттилы послами, обещал устроить нерушимый мир римлян со скифами на долгое время, если император даст ему богатую жену. Император согласился на это и обещал выдать за него дочь Саторнила, известного богатством и знатностью рода. Но этого Саторнила приказала убить Афинаида, или Евдокия (она называлась обоими этими именами; супруга Феодосия II ; убийство Саторнила, по Chron Marcell., относят к 444 г.). Привести в исполнение обещание императора не допустил (будущий император) Зенон, бывший консул, имевший под своей властью большую рать исавров (потомков пиратов; с юга нынешней Турции), с которой он во время войны охранял даже Константинополь. Тогда, начальствуя над военными силами на Востоке, он вывел эту девушку из-под стражи и обручил ее с одним из своих приближенных, неким Руфом. После ее отнятия Констанций просил варвара не оставить без возмездия нанесенного ему оскорбления и дать ему в жены или отнятую девушку, или другую, которая принесла бы приданое. Поэтому-то во время пира варвар и поручил Максимину передать императору, что Констанций не должен быть обманут в поданной ему надежде, так как царю не приличествует лгать… Такое поручение дал Аттила, потому что Констанций обещал дать ему денег, если за него будет сговорена жена из очень богатых у римлян домов.

Выйдя с пира, по прошествии трех дней после этой ночи послы были отпущены с приличными дарами. Вместе с ними Аттила послал и Бериха, начальника многих селений в Скифии, в качестве посла к императору, очевидно желая чтобы и он, как посол, получил дары от римлян.

Детали свидетельств Приска указывают на богатый образ жизни знати державы гуннов и уровень её образованности. Традиции этого образа жизни, включая и образование (изучение языков, ремёсел, ритуалов и т. п.), неизбежно перешли средневековой Руси.

Наследники культурных традиций

Прокопий о всей чистоте гуннских нравов славян

Ныне доказано активное участие славян в развитии империи гуннов хотя бы со времён короля антов Божа. Прокопий Кесарийский («Война с готами», в переводе С. П. К о н д р а т ь е в а)указывал, что славяне и после распада державы Аттилы в середине 6 века во всей чистоте сохраняют гуннские нравы.

«…Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве [демократии], и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. Равным образом и во всем остальном — можно сказать, — у обоих этих вышеназванных варварских племен вся жизнь и узаконения одинаковы. Они считают, что один только бог, творец великий, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды (Перун и Тенгри здесь близки)». Конечно, это говорит об устойчивости многотысячелетнего языческого образования в пользу почитания «творцов молний». «Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценою этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах на большом расстоянии друг от друга, и все они, по большей части, меняют места жительства (речь о приграничных славянах) Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцырей же они никогда не надевают. Иные не носят ни рубашек [хитонов], ни плащей, а одни только штаны… и в таком виде идут в сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык довольно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они тёмнокрасные (рыжие или русые)».

«Высокий рост и огромная сила» — это как бы образ «верзил» (барсилов) времен Тедрехона.

«Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, без всяких удобств; вечно они покрыты грязью, но по существу они не плохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда даже имя у славян и актов было одно и то же: в древности оба эти племени называли спорами [рассеянными], думаю потому, что они жили, занимая страну „спораден“ (рассеянно), отдельными поселками. Поэтому-то им и земли приходится занимать много. Они живут на большей части берега Истра по ту сторону реки. Считаю достаточным сказанное об этом народе».

Образная вечная грязь, что невозможна при селении славян у рек и озер (известными у них банями со времен Аттилы), явно оттенялась всей чистотой сохранения гуннских нравов. Славяне Прокопия — это не славяне времён Аттилы и далеко не все славяне, известные в начале средневековья. Больше подробностей о славянах Нижнего Подунавья в другом источнике.

Маврикий Стратег о славянах и антах

Византийский автор в конце VI в. уточнял: "Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране (хорошо бы это помнили Наполеон, Гитлер и иные завоеватели). Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и, оказывая им знаки своего расположения, (при переходе их) из одного места в другое, охраняют их в случае надобности, так что если бы оказалось, что по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел (какой-либо) ущерб, принимавший его раньше начинает войну (против виновного), считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей?

У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы.

Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь.

Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую.

Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются (засадами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много (разнообразных) способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи застигнутыми внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне (реки), дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться об их (присутствии). А если случится, что камыши бывают видимы снаружи, неопытные люди считают их за растущие в воде, лица же, знакомые (с этой уловкою) и распознающие камыш по его обрезу и (занимаемому им) положению, пронзают камышами глотки (лежащих) или вырывают камыши и тем самым заставляют (лежащих) вынырнуть из воды, так как они уже не в состоянии дальше оставаться в воде.

Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но труднопереносимые (с места на место). Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильнодействующим, если раненый не примет раньше противоядия или (не воспользуется) другими вспомогательными средствами, известными опытным врачам, или тотчас не обрежет кругом место ранения, чтобы яд не распространился по остальной части тела.

Не имея над собой главы и враждуя друг с другом, они не признают военного строя, не способны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах. Если и случится, что они отважились идти на бой, то они во время его с криком слегка продвигаются вперед все вместе, и если противники не выдержат их крика и дрогнут, то они сильно наступают; в противном случае обращаются в бегство, не спеша померяться с силами неприятелей в рукопашной схватке. Имея большую помощь в лесах, они направляются в них, так как среди теснин они умеют отлично сражаться. Часто несомую добычу они бросают (как бы) под влиянием замешательства и бегут в леса, а затем, когда наступающие бросаются на добычу, они без труда поднимаются и наносят неприятелю вред. Все это они мастера делать разнообразными придумываемыми ими способами с целью заманить противника

Высокий уровень ратного образования даже для тыловых общин славян (авангардные уже осваивали земли Византии и Рима) в этих свидетельствах очевиден. Большое количество разнообразного скота и плодов земных указывает на достаточный уровень сельского хозяйства. Устойчива в среде славян была и толерантность — доброе и ответственное отношение к прибывающим к ним иноземцам. Это отмечали и византийские авторы, проходя славянские деревни на пути к столице Аттилы.

Принципиально учитывать, что находящихся в плену славяне не держали в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени. Ограничивая срок определенным периодом, предлагали на выбор: желают ли пленные за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (где они находятся) на положении свободных и друзей. Денежные отношения были раннесредневековому славянству не чужды, что уже относится к устойчивому экономическому образованию (на славянских землях немало кладов римских монет).

См. также

• Битва на Каталаунских полях