Вопросы синтаксиса в практике преподавания русского языка в 1860-е годы

Вопросы синтаксиса в практике преподавания русского языка в 1860-е годы были связаны с широким кругом тем. В этот период активно пересматривались теоретические основы синтаксиса русского языка, широко развёртывалась работа по объяснению и освещению отдельных синтаксических проблем и явлений, что было связано с общим подъёмом развития отечественной истории, филологии и языкознания в частности (труды С. М. Соловьёва, Ф. И. Буслаев, И. И. Срезневского, Я. К. Грог и многих других).

Характеристика

Фёдор Иванович Буслаев

Грамматические и педагогические труды Ф. И. Буслаева сильно содействовали оживлению общественного интереса к вопросу о грамматическом строе русского языка и обострили понимание важности таких общелингвистических концепций, на основе которых могли быть созданы полноценные, адекватные языковой дейcтвительноcти описательная грамматика современного русского языка и историческая грамматика русского языка.

«Опыт исторической грамматики русского языка» Ф. И. Буслаева, который в освещении основных синтаксических категорий не отступал от прежнего логико-грамматического направления, обнажил и ещё рельефнее выделил многие из старых спорных и нерешённых вопросов русского синтаксиса. В 1860—1870-е годы в кругах преподавателей русского языка возникла активная полемика по некоторым из этих вопросов. Начавшаяся в связи с появлением грамматики Буслаева дискуссия по вопросам русской грамматики, особенно по вопросам синтаксиса предложения, всё более расширяющийся интерес к грамматическим своеобразиям народной речи, обострившееся сознание несостоятельности старых, универсальных грамматических теорий для объяснения национальной специфики строя языка ли — всё это вызвало в 1860-е годы неудовлетворённость прежними учебниками русской грамматики, породило уверенность в том, что старые приёмы построения русской грамматической системы, «не основанные непосредственно на точном научном взгляде на родной язык», неправильны и произвольны. Н. Богородицкий, активно боровшийся за реформирование русской грамматики, писал:

Всеобщая уверенность, что в наших грамматиках много непонятного, сбивчивого и тёмного, породила не только воспрещение обращаться к какому бы то ни было учебнику …, но и отрицание учебников вообще, которое ясно высказывалось в конференциях по предмету русского языка в Москве, в конце 1865 г. и самом начале 1866 г…
В самом деле, для русской грамматики, как для систематического свода законов родного языка, хотя и приготовлено порядочное количество данных, но эти данные ещё не разработаны, не сгруппированы, не оценены по достоинству и рассматриваются обыкновенно сквозь иноземные очки и не с русской точки зрения. Оттого теория русской грамматики, как науки, не вполне ещё овладевшей своим родным, ей только одной свойственным материалом или содержанием, представляется нам очень неясною и неверною, особенно если при этом теоретическая сторона языка в грамматике постоянно расходится с практическою в жизни.

Преподаватели активно участвовали в обсуждении общих принципов и спорных вопросов современной русской грамматики и особенно — русского синтаксиса. Они не только критиковали старые правила и обобщения, не только собирали свежий литературный и речевой материал для синтаксических наблюдений и обобщений, но и стремились предложить новые объяснения синтаксических явлений и конструкций.

В 1860—1870-е годы как учёными-филологами, так и преподавателями русского языка остро ощущался кризис логико-грамматического изучения русского языка. В журнале «Учитель» (1869) в рецензии на «Грамматику языка русского», составленную Н. Богородицким, отмечалось, что в последнее время появилось много недовольных грамматической теорией Беккера. При этом отмечалось также, что «недовольные беккеровскою теорией, после многих тщетных попыток найти лучшее объяснение грамматических фактов, в результате своих изысканий приходят к системе, которая, за исключением, быть может, терминологии, как две капли воды похожа на систему Беккера». Тогда же в журнале «Учитель» констатировалось: «Школа так наз. логико-грамматиков, к которой принадлежит Беккер, Вурст и т. д., именно потому и потерпела поражение, что хотела свести грамматику на логику, смешивая грамматические законы с логическими, что, конечно, не могло обойтись, без ущерба строгости как тех, так и других».

К. Г. Говоров

«Опыт элементарного руководства при изучении русского языка практическим способом» в «Филологических записках» А. Хованского

Педагог К. Г. Говоров, составитель одного из самых распространённых во второй половине XIX века учебников русского языка «Опыт элементарного руководства при изучении русского языка практическим способом», в «Филологических записках» за 1867 году опубликовал статью «Несколько вопросов, касающихся учебной грамматической практики» — в ответ на широкое обсуждение спорных и нерешённых проблем русского синтаксиса. В статье Говоров касается трёх вопросов:

1. Вопрос о составе подлежащего в предложениях типа «У него мало денег», «Большая часть встречных людей были слабы». Вопреки мнению, что подлежащими здесь будут существительные в родительном падеже «денег» и «людей», Говоров настаивает на том, что в качестве подлежащих здесь следует рассматривать цельные количественно-именные словосочетания: «мало денег» и «часть людей». По мнению Говорова, здесь обнаруживается отличие синтаксических категорий от логических. Учёный допускает выражение подлежащего формой родительного падежа только в отрицательных конструкциях типа «нет у молодца молодой жены».
2. Вопрос, тесно связанный с первым, — вопрос об инфинитиве в функции подлежащего. «Как надобно разбирать следующие предложения: Зубастой щуке в мысль пришло за кошачье приняться ремесло; Случилось соловью на шум их прилететь. Крыл. Мне хочется спать… Мне нужно погулять и проч». Говоров во всех этих примерах подлежащим называет форму инфинитива, но, несмотря на это, всё же относит предложения к безличным. Основание тому — некоторая аналогия с теми предложениями, у которых «подлежащее выражается целым придаточным предложением, а иногда и несколькими такими предложениями» (например, «Недаром говорится, что дело мастера боится»).
3. Вопрос о том, куда относить формы типа «хвать», «толк» и т. д. — к глаголам или междометиям. Говоров склоняется к признанию их междометными формами или частицами и подчёркивает разнообразие экспрессивно-модальных функций частиц в русском языке.

П. П. Беляевский

Известный педагог, автор популярного руководства по русской грамматике П. П. Беляевский выступил в конце 1860-х годов в педагогической и научной прессе с рядом статей, также посвящённых изложению «разногласий» в изучении и освещении системы русского синтаксиса. Наиболее спорными Беляевский признаёт вопросы о членах предложения, о формах или видах связей между ними, особенно применительно к второстепенным членам предложения, и о структуре сложного предложения и о его составе, о его видах, и прежде всего о типах придаточных предложений.

Беляевский выбирает несколько типов простых предложений и указывает на резкие различия в понимании их синтаксической структуры у разных современных грамматистов. Например, во фразе «отец с сыном поссорился» (или «поссорились») одни относят предложно-падежную форму «с сыном» к словам дополнительным, тогда как другие утверждают, что «„поссорился с сыном“ и „поссорились с сыном“ — не одно и то же; в первом случае слово „с сыном“ есть дополнительное, а во втором случае оно есть второе подлежащее, соединённое с первым предлогом „с“ вместо союза „и“; поэтому же и сказуемое здесь употреблено во множественном числе». Если для некоторых «был директором» и «служил директором» в одинаковой степени составные сказуемые, тогда как для других в выражении «служил директором» словоформа «директором» выступает дополнением.

Члены предложения

Беляеский считает возможным примирить разнородные синтаксические взгляды на способы грамматического выражения главных членов предложения — подлежащего и сказуемого в русском языке (и даже, «по-видимому, во всех индоевропейских» языках). Например, по мнению исследователя, подлежащее, кроме формы именительного падежа существительного и других субстантивированных частей речи (включая предметы «номинативно» выступающие как «предмет суждения», слова всех несклоняемых частей речи и даже названия звуков) и глагольного инфинитива («лениться — дурная привычка»), может выражаться также формой родительного падежа существительного единственного и множественного числа, существительным в сочетаниях с числительными и наречиями количественными («все мои семь товарищей получили награду»), а также в предложениях отрицательных («нет денег») и творительного падежа с предлогом «с» (так же в латинском — при дательном падеже в немецком) — «Полкан с Барбосом лежа грелись». Так же, по мнению Беляевского, относительно легко объединяются различные точки зрения на способы выражения сказуемого. Кроме форм изъявительного, повелительного, сослагательного, а также так называемого неопределенного наклонений глагола («жизнь прожить — не поле перейти»), сказуемое выражается именительным падежом всех склоняемых частей речи, оборотом «что за» («что за шейка»), и многочисленными конструкциями с формами всех косвенных падежей существительных (например, «это мне не по нутру, не к лицу»; «огурец был с гору»; «глупому сыну не в пользу богатство» и т. п.). При этом проблема составного сказуемого, а также многообразных модально окрашенных форм сказуемости в русском языке не получает у Беляевского достаточного освещения и удовлетворительного разрешения.

Второстепенные члены предложения

Настроенный оптимистически в отношении благоприятных результатов исследования главных членов предложения, Беляевский считает вопрос о второстепенных членах предложения запутанным и предлагает отказаться от их деления на дополнительные, определительные и обстоятельственные и обобщить всех их в одной категории пояснительных слов. По Беляевскому, «сколько для устранения такого разноречивого определения второстепенных слов в предложении, столько же и для упрощения самого определения грамматической терминологии», целесообразно «называть все второстепенные слова пояснительными — или а) к подлежащему, или б) к сказуемому. В распростpанённых предложениях и второстепенные (то есть, пояснительные) слова могут в свою очередь иметь при себе тоже слова пояснительные; например: „опасно больной грудью сегодня с утра чувствует себя много лучше прежнего“».

Согласно Беляевскому, необходимость именно такого решения вопроса вытекает из внутренней противоречивости как характеристики определений разных второстепенных членов предложений, так и способов их разграничения. Например, одни члены предложения (например, слова дополнительные) выделяются по их связям в составе предложения, другие, например определительные, — отчасти по синтаксическим связям и отношениям, отчасти по функции, третьи, например обстоятельственные, — «на основании отношения одной части речи к другой, без отношения к предложению: обстоятельственные слова показывают место, время, образ, качество, причину действия, то есть только одного глагола, какую бы часть предложения он ни составлял». Как следствие, нет ясности и устойчивости в отнесении одних и тех же слов к определённым второстепенным членам, в их синтаксической квалификации.

Сложное предложение

Помимо вопроса о второстепенных членах предложения, Беляевской также считает совсем неразработанным и неясным вопрос о типах сложных предложений и их составе. «Бел — как лунь, на лбу морщины… Назад тому сутки (неделя) я был богат словно Крез». По мнению одних преподавателей, в каждой из этих двух фраз по два предложения, тогда как по мнению других — по три предложения, а некоторые во второй фразе видят только одно предложение. При устранении деления второстепенных слов на дополнительные, определительные и обстоятельственные отпадает также деление придаточных предложений на три группы (определительные, дополнительные, обстоятельственные). «Деление придаточных предложений, основанное на неосновательном делении второстепенных слов, также не может быть основательно», — пишет Беляевский.

В статье «О некоторых спорных вопросах русской грамматики. О пояснительных предложениях» Беляевский говорит о противоречивом толковании логической и грамматической природы сложного предложения в русской грамматике К. Говорова (1867), где, с одной стороны, заявляется, что «придаточные предложения большею частию заменяют собой второстепенные слова», а с другой — утверждается, что всё же иногда придаточные заменяют как подлежащее, так и сказуемое (например, «Недаром говорится, что дело мастера боится»). Понятие придаточного (второстепенного) предложения слабо мирится с пониманием подлежащего и сказуемого как главных членов предложения. При этом та же путаница, что в определении второстепенных членов предложения, наблюдается и в характеристике дополнительных, определительных и обстоятельственных предложений. Границы между ними неопределенны. Беляевский предлагает все придаточные называть пояснительными (так же, как и второстепенные слова). «Все эти пояснительные предложения следует разделять на два разряда: одни служат пояснением к одной только какой-нибудь части главного предложения, то есть пояснением одного понятия (это все придаточные); а другие уже поясняют целую мысль, целое предложение, обозначая или причину и следствие, или условие, или противоположность и проч.». В рамках таких условий отпадает необходимость «особого крайне неопределённого отдела о способах сочетания (то есть сочинения) и подчинения предложений, а просто каждое главное предложение с каждым к нему пояснительным следует называть составным или сложным предложением».

В. В. Новаковский

В. В. Новаковский в публикации «Некоторые выводы из анализа русской речи» также касается тех общих грамматических вопросов, которые в 1850—1860-е годы волновали преподавателей русского языка. При этом Новаковский поднимает новые проблемы, относящиеся отчасти к изучению структуры разных видов словосочетаний, отчасти к широкой области синтаксических идиоматизмов и синтаксической синонимики.

Константин Николаевич Батюшков

1. Прежде всего Новаковским ставится вопрос о безличном предложении. Он доказывает, что бесподлежащных предложений не существует. Иначе, по мнению учёного, был бы нарушен «логический закон». В так называемых безличных предложениях подлежащее есть, но оно нередко бывает скрыто или бывает скрытым. «В жизни часто нужно бывает, чтобы подлежащее не являлось в предложении налицо, чтоб о нём только догадывались, а иногда, чтоб и догадаться сразу нельзя было», — отмечает Новаковский. «Начало безличного предложения… в практике, так сказать, в дипломатии жизни».

По слогу можно узнать человека, — сказал, повторяя слова Бюффона, Батюшков. Вот образчик общего, неопределённого, безличного выражения, в котором выставлена только возможность узнавания человека по егo слогу; этою возможностию воспользоваться могут и я, и ты, и он, и всякий; но в том-то и заключается особенное значение этого оборота, что он, прилагаясь ко всем лицам, которые захотят выполнить его смысл, на самом деле не относится ни к одному из них в частности. Тут… логика примиряется с практикой. Тем самым безличное предложение (как и безличный глагол), по словам Новаковского, «разлагается» на составные части: «надобно — есть надобность, можно — есть возможность, невозможно — нет возможности, велено — есть веление или вышло веление, хочется — есть хотение или чувствуется хотение или желание и т. п.». Форма среднего рода, типичная для безличных оборотов типа велено, хотелось, невозможно и т. п., объясняется тем, что «им приходится выражать суждение общее, неопределённое, отвлечённое, для чего преимущественно годится средний род».
Предложение типа «Мне хочется» эквивалентно предложению «Я хочу». Следовательно, оно имеет смысл личного. Точно так же имеют лишь форму безличных предложения вроде: «Нет хлеба», «Громом убило», к которым не применяется «тот закон, что для выражения подлежащего нужен именительный падеж». Для предложений этого типа, по мнению Новаковского, «следует допустить такого рода исключение: для выражения подлежащего служит именительный падеж; но оно может стоять при отрицании в родительном, при числительном количественном также в родительном, при безличном глаголе в дательном, при выражении орудия в творительном». С разных сторон — под влиянием желания примирить грамматическое разнообразие типов предложений, особенно односоставных, с логическим учением о двучленной структуре суждения — начинается борьба с «номинативизмом» подлежащего. Новаковский предлагает следующее определение безличного предложения: «Безличное предложение есть то, в котором подлежащее или заключается в сказуемом и определяется чрез разложение последнего на существительное одного с ним корня или на подобозначащее ему и на глагол преимущественно быть, или в виде дополнения стоит при отрицании и числительном количественном в родительном падеже, при безличном глаголе в дательном, а при выражении орудия в творительном» (ср. «приказано» — «есть приказание»; «нельзя» — «нет возможности»).

1. Второй вопрос, привлёкший внимание Новаковского, — это вопрос о так называемом «сокращении предложений» («второстепенных» или «придаточных»). Речь идёт о параллельных способах синтаксического выражения: «перепортил все по незнанию дела» («потому что не знает дела»); «за отсутствием брата» («так как брат отсутствует»). Новаковский указывает, что такого рода «сокращения» не всегда возможны. Ведь в именных конструкциях «теряется понятие о наклонении, виде и времени, а с опущением союза будто — понятие о предложении, с опущением союза ли — понятие о вопросе» (ср., «думаю, что он решился бы на это» и «думаю о решении», то есть о решимости его на это; «скажи, встретился ли ты с братом» и «скажи о встрече твоей с братом»). Помимо этого, не от любого глагола можно произвести отвлеченное существительное (например, «полагаться»). Новаковский отмечает также параллелизм противительных предложений и именных конструкций с наречными предлогами — «кроме» и «вместо». Например, «Вместо веселой петербургской жизни ожидала меня скука в стороне глухой и отдаленной» (А. С. Пушкин), то есть, не веселая петербургская жизнь ожидала меня, а скука в стороне глухой и отдаленной. Новаковский отмечает также параллелизм условных предложений и предложений с союзом «не то» во второй части: «Правду говори, не то тебе достанется» (В. А. Жуковский), то есть, а если не скажешь правды, то тебе достанется.
2. Третий вопрос. Новаковский выдвигает проблему «видоизменения частей предложения», то есть преобразования словосочетаний, которые образуют предложение, с помощью обращения их стержневых слов в другие части речи. Например, «солнце светит» — «свет солнца»; «дети любят родителей» — «любовь детей к родителям»; «владеть имением» — «владение имением», но «владелец имения». Новаковский стремится установить некоторые закономерности в принципах и приемах связей существительных — сравнительно с глаголами, от которых они произведены или с которыми соотнесены. К примеру, «исследовать природу», «исследование природы» и «исследователь природы». «Если сказуемое, глагол обращается в существительное, означающее лицо действующее, то в каком бы падеже ни было его дополнительное или обстоятельственное слово, оно делается определением в родительном падеже, который называется родительным обозначения», а если сказуемое обращается в отвлечённое понятие («бряцать оружием» — «бряцание оружием»), дополнение остаётся в том же падеже, исключая дополнение в винительном падеже, которое обычно изменяется в родительный («возделывать землю» — «возделывание земли»). Новаковский отмечает также другие виды превращений и соотношений в кругу сочетаний слов: «он имеет средний рост, слабое здоровье» — «он среднего роста, слабого здоровья»; «птица имеет крылья» — «у птицы есть крылья» — «крылья птицы, птица с большими крыльями» и т. п..

Отдельного внимания заслуживает интерес Новаковского к разнородным случаям употребления вводных или вставных предложений, к разнообразным фактам несогласованности сказуемого с подлежащим при перечислении, и особенно к синтаксическим идиомам типа: «спорит с кем на попало», «будет рад подарку какому ни есть», «знать не знаю» и т. п..

Соображения, высказываемые Новаковским, несмотря на их схематизм и неполноту, представляли значительный интерес, поскольку ставили новый синтаксический вопрос «о зависимости падежей от видоизменения частей предложения», направляли грамматику на дальнейшие исследования в области словосочетаний.

Литература

• Шаблон:Из истории изучения русского синтаксиса-1958

Одним из источников, использованных при создании данной статьи, является статья из википроекта «Рувики» («ruwiki.ru») под названием «Вопросы синтаксиса в практике преподавания русского языка в 1860-е годы», расположенная по адресу: — «https://ru.ruwiki.ru/wiki/Вопросы_синтаксиса_в_практике_преподавания_русского_языка_в_1860-е_годы» Материал указанной статьи полностью или частично использован в Циклопедии по лицензии CC-BY-SA 4.0 и более поздних версий. Всем участникам Рувики предлагается прочитать материал «Почему Циклопедия?».