Российская грамматика, сочинённая Императорской Российской академией

Материал из Циклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

«Российская грамматика, сочинённая Императорской Российской академией» — грамматика русского языка, изданная в 1802 году. Была трудом прежде всего академиков Дмитрия Михайловича Соколова и Петра Ивановича Соколова[1]. При своих переизданиях (1809 и 1818) эта грамматика не претерпела существенных изменений. Н. И. Греч в рецензии на переиздание 1818 года писал: «Неужели в продолжении семнадцати лет нельзя было приискать ничего нового, хорошего для исправления и пополнения столь важной книги, какова Грамматика? Неужели в сии 17 лет русский язык, ни в теории своей, ни в практике, не сделал ни малейшего шагу?»[2].

Вопросы синтаксиса[править]

Титульный лист первого тома «Словаря Академии Российской»

Положив в основу синтаксиса учение о способах и правилах сочетаемости слов, принадлежащих к разным частям речи, «Российская грамматика, сочиненная Императорской Российской академией» поставила главной задачей в области «словосочинения» расширить и детально разработать вопрос о связи и взаимодействии синтаксиса словосочетаний и лексической системы русского языка. Среди правил сочинения слов не разграничиваются приёмы образования словосочетаний и формы связи членов предложения. Более широкий охват специфических форм сочетаемости, свойственных разным частям речи, объясняется здесь значительным влиянием опыта работы над «Словарём Академии Российской». Широкое включение лексикологии в синтаксис придаёт пестроту и конкретную дробность правилам «словосочинения»[3]. Учение о предложении и его типах или видах здесь не излагается. Некоторые замечания, относящиеся к этой области, можно найти в шестой главе («о знаках препинания и ударения»). В целом учение о предложении и периоде, не развиваемое, но предполагаемое данной грамматикой, а иногда и предлагаемое в ней, восходит к «Российской грамматике» М. В. Ломоносова. Отсутствует общее философское введение к грамматике, которое бы раскрывало понятия языка, слова и предложения, как это представлено в грамматике Ломоносова. Продолжая традиции ломоносовской грамматики, грамматика Российской академии отмечает стилистическую соотносительность форм и конструкций[4].

В предисловии к грамматике прямо указывается на своеобразный лексико-семантический подход к характеристике словосочетаний, избранный Российскою академией. Часто здесь излагаются не столько правила сочетания целых грамматико-семантических разрядов слов с другими словами, сколько отдельных слов или небольших групп их[4].

Словосочинение «научает правильному расположению частей речи и взаимному оных соединению». Различается согласование и управление. Изложение в соответствии с традицией ведётся по частям речи. В отдельных случаях описываются общие, лексически не ограниченные формы связи (например, сочетание прилагательного с существительным). Многие правила продолжают традицию Смотрицкого, Ломоносова, Курганова, Барсова, но меняются примеры, состав союзов, частиц, междометий и т. д., освобождается от архаизмов и приспособляется к практике русского литературного языка конца XVIII — начала XIX века. Однако едва ли не чаще приходится иметь дело со связями, которые обусловлены семантическими свойствами групп или рядов сочетаемых слов (например, «Имена существительные означающие вес и меру требуют имени в падеже родительном…»; «Имя вещи означающей употребление или пригодность к чему требует после себя другого имени в падеже родительном с предлогом „для“…»; «Имя существительное означающее вещество, из коего что-нибудь сделано, поставляется в падеже родительном с предлогом „из“…»)[5].

Грамматика Российской академии в основном продолжает в разработке форм русского словосочинения ломоносовскую грамматическую традицию, обогащая её новыми наблюдениями над формами и типами словосочетаний. При этом в ней наблюдается также явный отход от синтаксических принципов Ломоносова в сторону лексикографического эмпиризма, в сторону трудов М. Смотрицкого и Н. Курганова[5].

Наряду с широкими обобщениями, которые указывают на способы «управления» больших семантических групп слов, связанных с определёнными лексико-семантическими или семантико-грамматическими категориями, в грамматике Российской академии широко применяется приём выделения небольших серий слов, и иногда указания отдельных слов со специфическими формами синтаксической сочетаемости (например, «Слово охотник (то есть охоту имеющий, чувствующий) требует имени в падеже родительном с предлогом „до“, на прим.: охотник до чтения книг»; «Существительные имена: власть, победа, требуют иногда после себя имени в падеже творительном с предлогом над, на прим. Власть родителей над детями. Победа над врагами»). Тем самым вместо дифференциации разных типов словосочетаний задача описания нередко сводилась к составлению перечней слов с одинаковыми падежными или падежно-предложными связями без всякой попытки их общей грамматической или семантической характеристики, без изучения соотношений и взаимоотношений между разными словесными группами. Изучение словосочетаний получало ярко выраженный лексикологический или лексикографический характер[5].

Принцип[править]

Пётр Иванович Соколов. Портрет 1830 года

В основу определения и дифференциации форм словосочетаний в грамматике 1802 года прежде всего берётся стержневое определяемое слово, которое принадлежит к определённой части речи. После характеризуются относящиеся сюда способы словосочинения, которые связаны с общими грамматическими свойствами данной части речи в целом или отдельных основных грамматических классов в её пределах. Наряду с этими типами словосочетаний выделяются и такие, в которых стержневое слово, принадлежащее к определённой ограниченной семантической (или семантико-грамматической) группе, сочетается с другими словами лишь определённым образом. Некоторые слова, главным образом обозначения времени и места, соединяются в разных функциях с равными предлогами,— в таких случаях приходится иметь дело с словосочетаниями, в которых формы связи определяются не принадлежностью основного, стержневого слова к определённой части речи или к определённоу семантическому разряду слов (здесь одни и те же связи могут быть при стержневых словах из разных частей речи), а функцией предлога и семантикой «управляемого», сочетающегося с ним существительного (например, прогулка при луне, ветер с моря, с моря слышался глухой шум)[6].

Данная система разграничения словосочетаний очевидно опиралась во многих своих частях на лексикографический принцип объединения слов, принадлежащих к отдельным частям речи — существительных, прилагательных, глаголов, наречий с одинаковыми формами синтаксической связи, в лексические коллекции. Попытки установить зависимость форм синтаксической сочетаемости от общих семантических критериев группировки слов внутри отдельных частей речи или от словообразовательных серий, которые объединят слова разных частей речи с общей основой и т. п., здесь ещё нет. Синтаксические правила часто получают отпечаток лексикографических «заготовок». В отдельных случаях выделяются отдельные слова с указанием синтаксических своеобразий их «управления». Таким образом словарь внедрялся в синтаксис. Грамматические в собственном смысле обобщения часто отсутствуют и изложение «словосочинения» превращается часто в указатель синтаксических связей отдельных слов или небольших серий слов, которые относятся к разным частям речи[6].

Прилагательное[править]

Этот способ описания конструкций почти исключительно применяется при изложении видов или типов «сочинения» прилагательных. Как следствие, в главе о сочинении прилагательных изложено лишь несколько правил, которые охватывают весь круг, всю систему прилагательных или многочисленные их ряды. Большая часть описания форм синтаксической сочетаемости прилагательных складывается из перечней небольших групп слов с однотипной конструкцией (например, «Имена прилагательные: достоин, полон, чужд, требуют падежа родительного…»; «Прилагательные: безопасен, воздержан, далёк (то есть удалён от чего) принимают падеж родительный с предлогом от…»; «Следующие прилагательные: искусен, исправен, косен, нов (то есть неопытен), постоянен (то есть непоколебим), силён (то есть знающ), твёрд (то есть непременен), умерен управляют падежом предложным с предлогом в…»). Тем самым все связи прилагательных с объектами в форме разных падежей существительных с предлогами и без них описываются путём лексических группировок слов — без обобщённого изображения единства их семантической структуры. При характеристике сочинения и употребления числительных и местоимений выступают свойственные им формы сочетаемости, обусловленные различиями основных морфологических разрядов внутри этих категорий[5].

Глагол[править]

При описании синтаксических связей глаголов обнаруживается ещё более сложная запутанность приёмов грамматической характеристики. В главе «Об употреблении глаголов» различаются «три главные обстоятельства»: «1) употребление наклонений, 2) употребление времён, 3) сочинение глаголов с именами». Первые два «обстоятельства» не имеют отношения к вопросу о формах словосочетаний: здесь говорится о функциях наклонений и форм глагольного времени в предложении. К учению о словосочетаниях примыкает только третий раздел «О сочинении глаголов с именами». Здесь также наряду с описанием форм синтаксической сочетаемости, свойственных продуктивным категориям и основным семантическим системам глаголов (например, сочетание глаголов действительных с винительным падежом, глаголов возвратных «сверх падежа винительного лица содержащегося в окончании возвратного местоимения ся — с другими падежами, по большей части с теми самыми, которыми управляют глаголы, действительные, от которых они происходят, на пр. обучаться наукам, утешаться надеждою и т. д.»), большое место занимают перечни слов, объединённые общностью управления. Преобладающее количество правил синтаксической сочетаемости глаголов относится к небольшим группам слов, перечень которых тут же и приводится. Например: «Глаголы: желать, чаять, достигать, алкать, жадать (то есть желать), трусить, слушать (то есть слушаться), следовать, избывать… требуют падежа родительного, на пр.: Достиг совершённых лет. Желать щастия. Страшиться врагов. Ужасаться злодеяния. Домогаться чина. Лишиться имения и проч.». К этому правилу даются два примечания. В первом указано, что глаголы достигать, касаться сочетаются также с предлогом до и родительного падежа, а касаться — также с дательным падежом. Во втором примечании указано, что глагол избавляться может сочетаться также с предлогом от и родительным падежом: избавиться от рабства. Таким же образом характеризуются связи глаголов с дательным падежом существительных: помещается большой список глаголов, сочетающихся с дательным падежом[5].

Предложные конструкции[править]

Проблема связи функций предлогов со значениями не только управляющих, но (пο отношению к целому ряду лексико-семантических категорий) управляемых слов была выдвинута ещё Ломоносовым, но не получила у него всестороннего освещения. Грамматика 1802 года в этом кругу синтаксических вопросов также продолжала начинания Ломоносова. Но решительного прогресса в понимании отношения этих синтаксических явлений к другим структурным своеобразиям форм словосочетаний достиг лишь А. Востоков в «Русской грамматике»[7].

Грамматика 1802 года указывает, что в некоторых случаях структура словосочетаний, особенно в сфере предложных отношений, зависит от лексических значений самого дополняющего или управляемого слова. Например: «Имена означающие место по вопросе откуда? употребляются в родительном падеже: а) с предлогом из, когда обозначается внутренность чего, на пр: Итти из церкви, из дому и проч.; б) с предлогом с, когда означается внешность или движение с какой-либо поверхности, на пр: с улицы, с реки, с моря, с горы, с Охты, с острова и проч.; в) с предлогом от, когда означается предел места, от коего начинается движение, на пр: от Москвы, от Петербурга и проч. Сюда же принадлежат имена лиц и означающие время, на пр: Итти от начальника. От сотворения мира до потопа…»[7]

В описании и характеристике предложных конструкций для обозначения времени и места в грамматике Российской академии ещё нет полноты, точности. Правила довольно расплывчаты и неопределённы (например, «Имена мест по вопросе где? когда означается близость или смежность, поставляются в творительном с предлогом под, на пр: Карл XII побеждал под Полтавою и проч. Иногда же в предложном с предлогом при, на пр: Мильтиад одержал над персами славную победу, при Марафоне»)[7].

«О русском синтаксисе»[править]

 → О русском синтаксисе

«О русском синтаксисе» — статья филолога Николая Фёдоровича Кошанского, опубликованная в 1819 году[8] в связи с выходом в 1818 году третьего издания труда «Российская грамматика, сочинённая Императорской Российской академией». Представляет критические «замечания на русский синтаксис», применительно к его изложению в Академической грамматике, прежде всего на ту часть его, которую автор называет «синтаксисом управления» в отличие от «синтаксиса согласования»[9].

Статья Кошанского, несмотря на необоснованность отдельных выводов и отсутствие общей теории словосочетаний, внесла много нового в изучение законов и правил словосочетаний русского языка, в вопрос о разграничении различных типов словосочетаний. Наиболее слабыми местами концепции Кошанского являлись, во-первых, неясность понятия «управление», во-вторых, недостаточное внимание к разным видам отношений между словами, выражаемых предлогами, в-третьих, отсутствие внимания к «определяющему» члену двусоставного словосочетания, в-четвёртых, ограничение учения о словосочетаниях анализом типов парных словосочетаний, тогда как уже в грамматике 1802 года выдвигался вопрос о трехсловных сочетаниях слов. Эти проблемы во всю свою силу раскрылись в истории русского синтаксиса значительно позднее. От статьи «О русском синтаксисе» Кошанского прямая линия развития русской грамматической мысли идёт к грамматике А. X. Востокова, хотя и в грамматике Н. И. Греча были использованы материалы как статьи Кошанского, так и его рукописных записок по русскому синтаксису. Некоторые из мыслей Кошанского были возрождены в работах А. В. Добиаша, Μ. Н. Петерсона и отчасти А. М. Пешковского[10].

Примечания[править]

  1. де-Жорж. Соколов, Дмитрий Михайлович // Русский биографический словарь: в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
  2. «Сын Отечества», 1819, ч. 55, № XXXI. С. 210.
  3. Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 107
  4. 4,0 4,1 Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 95—97
  5. 5,0 5,1 5,2 5,3 5,4 Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 97—104
  6. 6,0 6,1 Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 105—106
  7. 7,0 7,1 7,2 Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 104—105
  8. Кошанский Н. О русском синтаксисе // Труды Общества любителей российской словесности при Имп. Московском университете. Ч. XV. М., 1819.
  9. Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 107—108
  10. Из истории изучения русского синтаксиса, 1958, с. 113—114

Литература[править]

Рувики

Одним из источников, использованных при создании данной статьи, является статья из википроекта «Рувики» («ruwiki.ru») под названием «Российская грамматика, сочинённая Императорской Российской академией», расположенная по адресу:

Материал указанной статьи полностью или частично использован в Циклопедии по лицензии CC-BY-SA 4.0 и более поздних версий.

Всем участникам Рувики предлагается прочитать материал «Почему Циклопедия?».