Аши

Аши (אשי‎, Рав) — редактор Талмуда, вавилонский аморай 4 века и глава академии.

Биография

Родился около 332 года (или несколько позже).

Ареной его долгой и плодотворной деятельности был город Махасья, где он, по-видимому, и родился.

Отец его, рав Шими, известен как ученый талмудист.

Город Махасья находился вблизи Нараша и Суры, которые издавна служили центром академической жизни вавилонского еврейства. Академия, основанная впервые Равом (Абба Арика) в Суре, переносилась то в предместье Суры, то в Нараш и наконец надолго утвердилась в Махасье благодаря деятельности Аши.

Учителей у Аши было много. Важнейшими из них были: Рава, рав Нахман бар-Ицхак, р. Амемар и р. Улла.

Из того, что Аши нашёл нужным посещать школы столь многих ученых, можно заключить, что он ещё с молодости готовился к своему великому труду по редактированию Талмуда, для чего требовалась прежде всего осведомленность во всех отраслях «устного учения». Выполнению этой задачи благоприятствовали не только его обширные познания и личная материальная обеспеченность, но также общее политическое положение вавилонского еврейства в его время.

Деятельность Аши совпадает с эпохой царствования в Персии Ездигерда II, который благосклонно относился к евреям и особенно уважал представителей их школ. В числе учёных, приглашавшихся в торжественные дни ко двору, был и Аши.

О нём Талмуд выражается так: «Со времен Рабби (патриарх Иегуда I) до Аши не случалось, чтобы ученость и высокое положение совмещались в одном лице».

Свои богатства Аши употреблял исключительно в интересах науки и для поддержки учёных. Он на собственные средства выстроил новое здание для академии, причем лично следил за постройкой.

Главой академии Аши сделался приблизительно в 371 году, после смерти Рав Папы, школа которого в Нараше и перешла в его ведение в Махасью.

Скоро его академия стала центральной, или «великой» (מתינתא רנתא‎). О ней говорили, что лучше для учеников жить бедно и стеснительно в Махасье, чем роскошничать в Пумбадите.

Издревле существовал обычай у эксилархов ежегодно в определенный Шаббат посещать главную академию, где им представлялись депутации еврейских общин для выражения чувств покорности и уважения. В последние годы таким центральным местом считались Пумбадита и Нараш. Со времени же Аши все народные собрания и торжественные выходы эксилархов стали происходить только в Махасье.

Кроме постоянных учеников академии, был ещё разряд слушателей, которые присутствовали на занятиях только два раза в году. Эти последние являлись при Аши в особенно большом количестве, и месяцы Элул и Адар, время их пребывания в Махасье, считались торжественными. Аши даже выражал удивление, что из языческого населения города, дважды в году видящего «почёт и величие Торы», никто не становится прозелитом, и потому он назвал махасьцев «жестокосердыми». В эти «месяцы Кала» Аши проходил с своими учениками каждый раз по одному трактату Мишны, так что за свое почти шестидесятилетнее ректорство он успел 2 раза пройти весь Талмуд.

После 20-летнего управления Аши академией, когда он был признан первым ученым и религиозным главой всего еврейства, он приступил к редактированию Талмуда, книги, скоро ставшей для евреев второй Библией. Эту работу он выполнил при помощи целой коллегии сотрудников, из которых особенно достойны быть отмеченными Рав, Аха бар-Рава и Абина, или, как его чаще называют, Равина. Последний, хотя и был старше Аши, именуется в Талмуде «учеником-товарищем» его, תלמיד חנר‎. Из других сотрудников наиболее известны: Рав Аси, Рав Иеймар, Рав Мордехай, Рав Ахи бар-Авьи. Кроме того, в этой работе участвовала целая плеяда учёных из Эрец-Исраэль, как, например., р. Абба, р. Ханина и др., которые переселились в Вавилонию ввиду гонений, воздвигнутых в то время против евреев римскими наместниками в Эрец-Исраэль.

Ещё по составлении Мишны оставался обширный галахический материал, состоявший из разных объяснений и школьных дебатов и не использованный редактором Мишны, цель которого была представить галаху в её чистом, законченном виде, оставив в ней по возможности меньше следов процесса, результатом которого был этот кодекс. Все указанные дополнения к галахе преподавались ученикам отдельно, в виде комментариев и добавлений к Мишне. Из этих материалов, получивших название «Барайт», впоследствии составлены были Тосефта и др. сборники. Но и эти сборники не исчерпали всего внемишнаитского материала: оставалось еще многое из трудов первых амораев и даже некоторых таннаев, что не нашло себе в них места. Обширный внемишнаитский материал, названный Гемарой, естественным образом должен был с течением времени все более и более увеличиваться. Каждый новый случай в религиозной и гражданской жизни евреев, не находивший прямого разрешения в словах канонизированной Мишны, должен был быть подведен на основании аналогий к какому-нибудь из приводимых в Мишне случаев. Кроме того, тщательное, чисто теоретическое изучение текста последней и внимательное сравнение различных параграфов ее также должно было неминуемо вести к прогрессивному росту Гемары. Наконец, следует принять во внимание, что амораи очень скоро стали смотреть на Мишну почти как на Священное Писание, а потому толковали текст ее не только в буквальном смысле, но применяли к нему также и метод «дераш» (ср. от им. Илии Гаона נינת מקרא‎). Вот почему в течение нескольких веков внемишнаитский материал возрос до громадных размеров и, распределенный по трактатам и главам Мишны, изучался в связи с ней. Во всех вавилонских академиях преподавалась Гемара еще со времени Рава и Самуила, но особенно расцвела она при Аббаии и Раве. Последние своей остроумной диалектикой («пилпул», הויות‎) значительно раздвинули ее пределы. — Все материалы, входившие в состав Гемары, сохранялись в виде кратких формул, бесед и изречений с точным обозначением имени автора каждой из них. В связи с рядом с материалом, касающимся самого текста Мишны, передавались рассказы и факты из жизни людей того времени. Попутно приводились по какому-нибудь, иногда довольно отдаленному, поводу толкования разных библейских стихов, религиозно-философские рассуждения, моральные сентенции, анекдоты и вообще бесконечное множество разнообразнейших сведений. От всей массы нагроможденных друг на друга материалов в конце концов Гемара превратилась в настоящую энциклопедию, так как не было почти ни одного уголка человеческой жизни, который не был бы здесь в большей или меньшей степени, прямо или косвенно, затронут.

Гемара, создававшаяся трудами сотен ученых, в различные эпохи, не могла отличаться строгим порядком в распределении материала и единством общего плана. Oттого изучение её сильно затруднялось. Она ещё могла усваиваться людьми, посвятившими себя исключительно науке и привыкшими к её трудностям, но в таком первобытном виде — не могла, конечно, стать достоянием всего народа. A между тем все ясно сознавали, что только тогда Талмуд будет действительным фактором в жизни народа, когда он выйдет из замкнутого круга ученых и сделается доступным всей массе. Необходимость редактирования Талмуда чувствовалась и внутри самой академии: этого требовали интересы учащих и учащихся. Уже давно было замечено неудобство параллельного существования нескольких Гемар. Каждый ученый в своей академии хотя и преподавал приблизительно одно и то же, но все же в разных вариантах, так что ученик, принужденный иногда переходить от одного учителя к другому, испытывал большие затруднения.

Сам Аши жалуется на то, что его память постепенно ослабевает и ему трудно становится запоминать накопленный веками материал «устного учения». Нужен был человек, который пересоздал бы всю Гемару, установил в ней единство и применил ее к новым требованиям жизни. Человеком, имевшим право и возможность взять на себя в то время эту миссию, был только Аши.

Чрезвычайно богатый запас личных сведений и всё, что могли ему дать его многочисленные сотрудники, тщательно изучившие результаты исследований ученых Палестины или Вавилонии, он внес в систематическом порядке в свою Гемару, сделав ее таким образом наиболее полной и вместе с тем наиболее доступной изучению. Существовавшая до него Гемара трудно запоминалась, потому что суждения разных ученых не были вполне связаны между собой и с текстом Мишны: недоставало промежуточных фраз и оборотов речи, которые обратили бы разнообразный материал, относящийся к данной галахе в Мишне, в одну неразрывную цепь суждений. Аши внёс эту необходимую связь между разрозненными толковательными фразами и формулами, довел до логического конца все начатые, но не оконченные рассуждения или прения и, наконец, разрешил не решенные до него теоретические споры и юридические вопросы (ולית הלכתא כפלוני‎, הלכתא כפלוני‎).

Аши создал все технические слова и обороты, обычные в Талмуде вавилонском и отсутствующие в иерусалимском; он также ввел необходимые объяснения к текстам цитируемых Барайт и амораев. Это объясняет, почему многие барайты, приводимые в вавилонском Талмуде, не всегда тождественны по тексту с теми же барайтами в других источниках: в Тосефте и в особенности в Иерушалми. Редакционная работа в вавилонских академиях началась, собственно, еще задолго до Аши, и многие места в Талмуде, проредактированные прежними учеными, остались совершенно нетронутыми Аши, который их разъясняет так же, как трактовались древние барайты. Всю же важнейшую часть работы исполнил Аши, который был не только редактором Талмуда, но и завершителем его, так как следовавшие за ним ученые не позволяли себе многое прибавлять к его тексту или изменять в нем. Вставки позднейшего происхождения, встречающиеся в разных местах Талмуда, настолько незначительны по объему и содержанию, что существенных изменений никаких не внесли в него.

Аши составил Гемару только к 35 трактатам Мишны, в основном, к тем, которые касаются современной религиозной и гражданской жизни евреев. Поэтому нет Гемары ко всему отделу Тогарот, исключая трактата Нидда, к отделу Зераим, исключая тракт. Берахот. Впрочем, большинство трактатов в отделе Кодашим имеют Гемару, хотя большинство галах относится к вопросам храмовой службы и не должно было бы входить в круг интересов коллегии Аши. То же самое относится и к законам ритуальной чистоты, которым Гемара посвящает много внимания в разных отделах Талмуда, хотя эти законы давно уже были упразднены в религиозной практике народа. Но Гемара вовсе не преследовала одних только практических целей; она смотрит на изучение Торы как на нечто самодовлеющее, нечто важное само по себе (наука для науки, תורה לשמה‎). В вавилонском Талмуде есть целый отдел, не принадлежащий Аши: это так называемые «Малые трактаты», מסנתות קטנות‎. Они были составлены позже, в эпоху сабореев.

Вопрос о том, была ли Аши и его коллегией написана Гемара или она была только редактирована им и в таком законченном и отделанном виде преподана ученикам устно, — этот чрезвычайно важный вопрос, вероятно, никогда не будет разрешен, ибо никаких исторических данных для этого не имеется. Судя по тем обстоятельствам, которые послужили побудительной причиной к деятельности Аши, именно стремление к популяризации Талмуда, к установлению единой общепризнанной Гемары и к облегчению запоминания ее учащимися, нужно полагать, что Аши был составлен письменный экземпляр своего труда. Хотя и существовало положение, что «устное учение» нельзя записывать, דנרים שנע״פ אי אתה רשאי לאמרם נכתנ‎, но это правило было уже раньше упразднено редактором Мишны. Затем «тайные свитки», מגילת סתרים‎ и «агадические книги», ספרי דאגדתא‎, циркулировали среди ученых и никто не видел в этом ничего дурного и на этом основании можно полагать, что Аши также записал свою Гемару. Недолго спустя Талмуд в редакции р. Аши сделался вполне народной книгой всюду в странах еврейской диаспоры. Он лёг в основание религиозной и гражданской жизни всего народа. Даже в самой Эрец-Исраэль, колыбели иерусалимского Талмуда, Гемара Аши получила первенство и в конце эпохи сабореев изучалась в академиях. Иерусалимский Талмуд не мог конкурировать с вавилонским, так как все знали, что Аши при составлении своей Гемары имел перед собой Иерусалимский Талмуд и с помощью израильских ученых в достаточной степени использовал его для своего труда.

Большая часть суждений Аши как редактора вошла в вавилонский Талмуд анонимно. Но в Талмуде тем не менее есть много замечаний, отмеченных его именем. Из них можно заключить, что Аши не был агадистом. Одно замечание агадического свойства приведено от имени Аши, и то Талмуд отрицает здесь авторство Аши.

Его замечания и суждения, касающиеся галахи, разделяются на три категории. Одни из них были им высказаны еще в период его ученичества, когда он занимался в академии Равы. Подобные его замечания начинаются обычно словами: מתינ רנ אשי‎, то есть «И возразил Рав Аши». Ему отвечает в подобных случаях его учитель Рава, а его товарищи вступают с ним в прения. Таких мест не особенно много в Талмуде. Наиболее многочисленны те места, где Аши в качестве главы редакционной коллегии заключает своим авторитетным словом дебаты, в которых участвовал целый ряд ученых предшествовавших поколений. Аши предлагает своё решение, вводя его формулой «Поди, послушай» — תא שמע‎, после которой Гемара резюмирует прения словами שמע מינה‎, то есть «отсюда явствует», и т. д. Эту роль председателя коллегии, дающего свое резюме, исполняли иногда — по-видимому, в отсутствие Аши — его ближайшие сотрудники, Равина и Рав Axa бар-Рава.

Кроме того, есть ещё в Талмуде замечания от имени Аши, внесенные туда сотрудниками Аши после его смерти. Иногда от его имени передавали мнения, которые при ближайшем рассмотрении оказывались несостоятельными. В подобных случаях позднейшие амораи объявляли эти суждения вымышленными, והא דרנ אשי נדותא‎. В отношениях к своим товарищам Аши стремился быть безусловно самостоятельным и удержать за собой всю полноту авторитета. Он не допускал, чтобы кто-нибудь, даже из самых видных ученых, среди его сотрудников разрешал ритуальный вопрос помимо его. А

ши любил останавливаться на значении отдельного слова и вкладывать в него особый смысл. Эта склонность дошла у него до того, что и простые слова частного лица он обычно толковал своеобразно. Аши вообще придавал живому слову большое значение, в особенности на собраниях и на свадьбах.

Согласно Аши, некоторые главы Пятикнижия находятся не на своем месте и должны быть переставлены.

Несмотря на трезвый ум, Аши не был чужд некоторых предрассудков: например верил в сны и значение звезды. Ему приснился однажды царь Ахаб, который оказался большим знатоком галахи, и на вопрос Аши, почему он всё-таки оставался язычником, тот ему ответил: «если бы ты жил в мое время, ты также поднял бы полы своего платья и побежал бы за идолами». В то же время Аши был далёк от господствовавших в его время мессианских увлечений. Вполне признавая значение мессианской идеи для еврейского народа и поддерживая ее всеми силами, он в то же время восставал против крайних мессианцев, которые полагали, что можно вычислить время пришествия Мессии, и тем приводили народ в волнение и замешательство.

Прекрасная и столь плодотворная жизнь Аши не могла не создать вокруг него массу легенд. Большинство из них касается Аши как ученого представителя своей эпохи. По одной версии, имя Аши записано в «Книге Адама», где о нем сказано, что он будет «последним толкователем», סוף הוראה‎. По другой — перед смертью Аши к нему пришел ангел и заявил, что пора умереть; Аши просил дать ему срок в тридцать дней для повторения Талмуда, ибо на небе говорят: «Блажен тот, кто является сюда с Талмудом в руках». Ангел смерти согласился; когда он через 30 дней возвратился к Аши, тот должен был последовать за ним, так как уже пришло время другому ученому занять его место. Учёные товарищи смотрели на Аши как на светило еврейства и, согласно стиху Экклезиаста, говорили: «Не успевает закатиться одно светило мира, как восходит другое; не умер ещё Эли, как появился Самуил из Рамы…; не закатилось еще солнце Равы, как взошло на еврейском горизонте солнце Рав Аши».

Умер в 427 году.