Заговор военных в СССР

Последний адрес на доме в память о жертвах репрессий, среди которых трое офицеров—"участников заговоров" разных лет, расстрелянных в 1931, 1933 и 1937 гг.

«Заговоры военных» (также известные как «дела о военных заговорах») — уголовные дела сталинского времени против военных по обвинению в заговоре. Первым крупным «заговором» стало так называемое «Гвардейское дело» в 1930 году,^[⇨] пик репрессий пришёлся на 1937—1938 годы,^[⇨] разоблачение последнего «заговора» военных в 1953 году не состоялось в связи со смертью Сталина.^[⇨]

В настоящее время все эти «заговоры» обычно считаются мистификациями сталинского времени, фабриковавшиеся органами ОГПУ—НКВД в период сталинских репрессий уголовные дела, опиравшиеся на сфальсифицированные в массовом порядке доказательства (главным образом на свидетельские показания самих арестованных и их самооговоры) и направленные против военных, якобы сговорившихся с целью захвата власти. Регулярная «чистка» Сталиным военных рядов проводилась на всём протяжении его правления начиная с 1930 года, кроме периода войны, крупные дела и связанные с ними судебные процессы над военными устраивались с периодичностью в шесть—семь лет.

Тем не менее, по версии историка Юрия Жукова, заговор, связанный с «делом Клубок» был вполне реальным, и при участии Енукидзе, коменданта Кремля Р. А. Петерсона при поддержке А. И. Корка действительно планировалось арестовать членов «узкого руководства» либо на квартирах, либо в кабинете Сталина. Жуков утверждает и о причастности Тухачевского к заговору.

«Гвардейское дело»

 → Дело «Весна»

Дело «Клубок»

 → Дело Клубок

Дело «Клубок» («Кремлёвское дело») — дело о заговоре против Иосифа Виссарионовича Сталина в начале 1930-х годов, якобы ставившем своей целью арест и устранение Генерального секретаря ЦК ВКП(б) и его ближайших соратников. Якобы при участии секретаря ЦИК СССР Енукидзе и коменданта Кремля Р. А. Петерсона при поддержке командующего войсками Московского военного округа А. И. Корка планировалось арестовать членов «узкого руководства» либо на квартирах, либо в кабинете Сталина.

Исходя из последующей реабилитации фигурантов дела, дело было сфабриковано, тем не менее существуют скептики, настаивающие, что заговор всё-таки был. Так, по версии историка Юрия Жукова, заговор был вполне реальным.

Основные материалы по делу «Клубок» до настоящего времени (2007 год) засекречены, однако некоторые детали этого дела есть в протоколах допросов Г. Ягоды, а также допросов Енукидзе, Петерсона, Тухачевского и др. Ряд высокопоставленных лиц, ставших обвиняемыми по этому делу на втором его этапе, в 1937 году, были осуждены и расстреляны. Впоследствии — все основные обвиняемые (кроме Г. Ягоды) были реабилитированы. Дело было в дальнейшем увязано с «заговором Тухачевскгого».

«Заговор Тухачевского»

 → Дело Тухачевского

Фигуранты

Согласно этому делу, в «руководящую верхушку» заговора входили 10 человек: Я. Б. Гамарник, М. Н. Тухачевский, И. Э. Якир, И. П. Уборевич, А. И. Корк, В. М. Примаков, Б. М. Фельдман, В. К. Путна, Р. П. Эйдеман, и заместитель командующего ОКДВА комкор М. В. Сангурский.

Доктор исторических наук С. Т. Минаков, исследуя взаимоотношения в армии в 1930-е годы, указывал на существование в ней 4 группировок. Самой сильной из них была группировка Якира-Гамарника. Якир командовал крупнейшим в стране Киевским военным округом и создал там режим «батьковщины», выбирая людей по признаку личной преданности и с помощью своего товарища Гамарника продвигая своих выдвиженцев на видные посты в других округах: Д. С. Фирсова в Дальневосточный, И. Гарькавого в Уральский. Под крылом Якира были группировка Червонного казачества под руководством В.Примакова и щорсовцы.

Вторую группировку возглавлял И. Уборевич, однако его влияние не простиралось за пределы его Белорусского военного округа.

Вокруг Тухачевского само по себе сформировалась ещё одна группа людей, считавших Михаила Николаевича авторитетом и перспективным лидером.

Группировка И. С. Кутякова и А.Седякина.

Эти группировки к 1936 году нашли общий язык и поставили вопрос об отставке Ворошилова перед Сталиным.

А. А. Гуляев обращает внимание на неисследованность темы так называемых «малых заговоров» на тему недонесения какой-то информации вышестоящему руководству, финансовых махинаций и разбазаривания имущества, использования служебного положения в личных целях — таких, как история 65-й стрелковой дивизии в Уральском военном округе, командование которой фактически занималось вымогательством денег у местных колхозников и таким образом выручило за 1936-37 год около 300 тысяч рублей.

С. Т. Минаков отрицает связь «заговора военных» с операцией «Клубок», в орбите которой оказались бывший руководитель НКВД Г. Ягода и ближайший товарищ Сталина А.Енукидзе. Возможно, с нею связаны загадочные внезапные смерти высокопоставленных офицеров Красной Армии в апреле — августе 1936 г.: известного лётчика И. У. Павлова, заместителя командующего ВВС РККА А. К. Наумова, бывшего начальника штаба МВО В. А. Степанова, который «попал под трамвай» как раз после ареста его бывшего начальника по 27-й стрелковой дивизии В. К. Путны, и ряда других военных.

Восприятие армейской элиты за рубежом

В первые годы существования советского государства его главными оппонентами были «вчерашние соперники в борьбе за Россию, оказавшиеся по итогам гражданской войны вне ее», отмечал в своём исследовании С. Т. Минаков. Специфическая духовная атмосфера времени, «вождистские» представления о характере и сущности явлений обусловили запрос на информацию о советской военной элите: «через информацию и политическую оценку „вождей Красной Армии“, „революционных генералов“». Этому запросу отвечала серия очерков о «красных маршалах» Р. Гуля 1932—1933 гг. «Русская революция дала своих красных маршалов, — написал автор в предисловии. — Ворошилов, Каменев, Егоров, Блюхер, Буденный. Котовский, Гай». «Думается, верно мнение, что смена террористическо-коммунистической диктатуры выйдет из группы военных — руководителей Красной Армии, которая обопрется в первую очередь на крестьянство. Совсем не случайно, что именам „красных маршалов“ не сопутствует обильная литература. В то время, как о „штатских“ вождях изданы сотни книг, о красных „генералах“ предпочитается полное молчание. Кремлевский официальный „марксизм“ не любит культа „военных героев“ и исторических параллелей с французской революцией. Но естественно, что в момент чрезвычайной напряженности, как международного, так и внутрироссийского положения, эти маршалы привлекают к себе интерес», — отметил Гуль, пытаясь ответить, «кто же из красных маршалов станет ожидаемым вождем противобольшевистского движения».

Среди очерков Гуля работа о Тухачевском оказалась наиболее полной, что «понятно, поскольку данная фигура за рубежом представлялась „знаковой“ в восприятии советского высшего командования, отчасти из-за интригующей, парадоксально-смутной биографии этого „красного маршала“».

Германские правительственные круги проявили интерес к М.Тухачевскому после того, как Москву в октябре 1931 г. посетил начальник штаба рейхсвера генерал В.Адам. В этот момент возникла напряженность в советско-германских отношениях на фоне начатых советским руководством переговоров о подписании договора о ненападении с Францией. Нацисты в Германии наращивали политическое влияние, появились слухи об «антисоветском развороте» германской внешней политики, вплоть до войны. С. Т. Минаков указывает, что с осени 1931 г. по каналам ОГПУ и Разведуправления Штаба РККА через разведслужбы распространялась информация о националистически настроенной «военной партии» в СССР, возглавляемой М.Тухачевским. Этот тезис Минакова опровергает историк спецслужб, доктор исторических наук А. А. Зданович. «Наша разведка доносила, что руководители белоэмигрантов за рубежом Кутепов, Миллер и некоторые другие, когда обсуждали, кто их мог бы поддержать в СССР, называли фамилию Тухачевского. Исключительно предположительно, руководствуясь логикой, что Тухачевский-де был офицером в царской России. А раз был офицером, то может возглавить такую фронду. Не столь и безосновательно могли надеяться в Париже на недовольных офицеров в Красной армии. Другое дело, что услышав от них фамилию Тухачевского, наши чекисты ее же им и назвали. А не сами ее придумали. Но только один раз. И то потом дезавуировали».

ГПУ-ОГПУ в 1920-е и в начале 1930-х годов активно работали с антисоветскими организациями за рубежом и их агентами внутри страны. Несмотря на то, что имелось указание Дзержинского, зафиксированное в документах, ни в коем случае имя и фамилию Тухачевского не использовать в этой работе, в справке, подготовленной в 1957 году Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР и Генеральной прокуратурой, группа военных во главе с Тухачевским была представлена как военное звено легендированной организации «Трест» — монархической организации центральной России, представлявшейся для русской эмиграции в качестве силы, готовой совершить государственный переворот в СССР, Реально ни одного документа, подтверждающего эту справку, не имеется, уверен А. А. Зданович.

Послевоенные «заговоры»

«Заговор» 1946 года

См. также: Авиационное дело и Трофейное дело

По мнению академика А. И. Фурсова (ИНИОН РАН), в послевоенное время Сталин так же намеревался провести крупномасштабную «чистку» военного командования, начиная от «маршала Победы» Жукова и до генеральского состава рангом пониже, но препятствовавший этому укрепившийся за время войны офицерский корпус и другие соображения заставили его в конечном итоге отказаться от этих планов. Чистка командного состава армии носила ограниченный характер, а Жуков не был арестован и расстрелян, вместо этого ограничились снятием его с должности и «почётной ссылкой», — 9 июня 1946 года Жуков был снят с должности Главкома сухопутных войск — замминистра Вооружённых Сил СССР и назначен командующим войсками Одесского округа.

«Заговор» 1953 года

 → Дело врачей

В очередной раз Жуков и другие крупные военные деятели могли стать объектом репрессий по так называемому «Делу врачей», когда он, а вместе с ним члены Политбюро Никита Хрущёв, Николай Булганин, Лаврентий Берия и Георгий Маленков не были названы среди советских вождей, якобы являвшихся потенциальными жертвами «врачей-вредителей», — А. И. Фурсов полагает, что следствие по делам арестованных медицинских работников велось однобоко с целью получить изобличительные показания против вышеназванных лиц в рамках фабриковавшегося по указанию Сталина очередного «заговора», но его преждевременная смерть не дала осуществиться этим планам и присовокупить к «Делу врачей» очередной «заговор военных» (на этот раз «военно-чекистский») не удалось.

Историография

Тема репрессий в РККА обсуждается с момента выступления Первого секретаря ЦК Н. С. Хрущёва на XX съезде КПСС, в котором чистка армии была преподнесена как необоснованная и мотивированная личными качествами И. В. Сталина. Эта речь стала сигналом для волны реабилитаций, в ходе которой руководству ЦК выгодно было показать невинными тех значимых людей, которые погибли во время ежовщины. «Параллельно с процессом реабилитации шел процесс зачистки архивов в то время Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР, — свидетельствует доктор исторических наук А. А. Зданович. — Хрущев… был очень взволнован после такой своей речи тем, что могут и на него пальцем показать, а так оно и было — он тоже принимал участие, и его росписи стоят на смертных приговорах большого количества людей. А второе — чтобы этих протоколов поменьше осталось. И в процессе сожжения этих уникальных исторических документов — я вообще это считаю преступлением перед историей, потому что больше мы этих документов нигде не найдем — были уничтожены практически все материалы дела на Тухачевского». Зданович полагает, что заговор был не против советской власти, не против большевистской партии, и даже не против Сталина, а против Ворошилова, который был малокомпетентен как нарком.

Направления оценки российских историков

Историк А. Гуляев предложил классифицировать историографию о заговоре и репрессиях по 4 направлениям.

«Ортодоксальное» направление

Заложено книгой О. Ф. Сувенирова «Трагедия РККА 1937—1938», школой В. С. Мильбаха, А. А. Печёнкиным. Эти учёные подтверждают устоявшееся мнение о заговоре как фальсификации и обвинении невинных людей, о том, что репрессии нанесли колоссальный урон боеспособности РККА, однако уже на фундаментальном материале архивов и изысканий.

«Ревизионистское» направление

Его представляет прежде всего А. А. Смирнов, который оспорил тезис о снижении боеготовности Красной Армии в результате репрессий и утверждает, что она была низкой до 1936—1937 года и оставалась таковой и после, а уровень подготовленности высшего офицерства в 1939—1941 гг. даже вырос в результате замещения должностей выпускниками Военной академии.

Школа Минакова

Доктор исторических наук, профессор С. Т. Минаков, рассматривая в ряде монографий вопрос о политической роли советской военной элиты 1920-30-х гг., пришёл к выводу о существовании в РККА реального заговора, первоочередной задачей которого было «свержение» наркома обороны К. Е. Ворошилова с целью ослабления политического влияния Сталина в армии, а также сети мелких заговоров и объединений. С. Е. Лазарев отмечает, что в отличие от других авторов, утверждавших о наличии в РККА реального заговора, Минаков «привлёк достаточное количество достоверных источников». По мнению А. А. Гуляева, Минаков уделил значительное внимание причинам репрессий.

«Маргинальное» направление

К этому направлению историк относит А. Б. Мартиросяна, склонного видеть заговоры даже в военных событиях 1941 года, и В. Резуна. Эти авторы основывают свои версии зачастую на предположениях и домыслах, а порой и «нравственно беспардонную и необоснованную, с научной точки зрения, декларацию мнения, повторяющего официальную версию „чистки“ комсостава РККА, восходящую к 1937 году», что побуждает относиться к ним критически. В своей диссертации С. Т. Минаков упоминает книгу А. Колпакиди и Е. Прудниковой, для которой характерна «демонстративная предвзятость» в оценках личностей М.Тухачевского, И.Якира, И.Уборевича и др. «Подобно В.Суворову, они не только путем всевозможных натяжек, как бы априори определяют „виновность“ М.Тухачевского и расстрелянной И.Сталиным советской военной элиты. В конце концов, это нравственный выбор авторов… Данная книга строится на нескольких тезисах, опирающихся на селективно подтасованную информацию различных по качеству достоверности, и на совершенно необоснованных, умозрительных мнениях авторов. В частности, авторы совершенно безосновательно утверждают, что М.Тухачевский был „любимцем Троцкого“ и, ссылаясь на другого, не менее в этом смысле „легкомысленного“, автора, утверждают что Примаков — это Буденный Троцкого, а Тухачевский — его Ворошилов» . Это в корне противоречит содержанию всей совокупности имеющихся на этот счет свидетельств достоверных источников".

Оценки зарубежных историков

Первое из послевоенных исследований было направлено на выяснение предпосылок и причин «Дела Тухачевского» и массовых репрессий в Красной Армии. Его автор Джон Эриксон базировался в основном на мемуарах и материалах из зарубежных архивов и рассматривал весь «межвоенный период» советской политической и военной элиты как некое единство, что не позволило проанализировать её связь с социально-политическими процессами 1920-30-х годов и понять, были ли «фатально» предопределены массовые репрессии в РККА второй половины 1930-х годов. Кроме того, Эриксон сконцентрировал повышенное внимание на взаимоотношениях РККА и рейхсвера, преувеличив влияние этого фактора в научно-техническом развитии Красной Армии. Он также неверно оценил внутрикорпоративные отношения в армейских верхах, причислив к «группе Тухачевского» А.Седякина, Я.Алксниса, которые в неё никогда не входили. «Социо-ментальные настроения, политические и военно-политические „иллюзии“ оказались вне сферы внимания Дж. Эриксона», — считает С. Т. Минаков.

Р. Гартхоф в книге «Советская военная политика» ведёт хронологию новой советской элиты с 1931 г., с момента возвращения М.Тухачевского в высшее военно-политическое руководство и «возрождения дореволюционных норм». Такая датировка может оспариваться.

В. Рапопорт и Ю. Геллер («Измена родине», 1985) остались в русле мировоззренческой установки, «демонизирующей» поведение и роль И.Сталина в массовых репрессиях, хотя они отнюдь не были предопределены с 1920-х годов. Они оставили без анализа отказ Л.Троцкого от возможностей использовать армию для борьбы с политическими оппонентами, тогда как даже когда начальник ПУР В.Антонов-Овсеенко открыто угрожал в адрес И. Сталина и Г. Зиновьева известным письмом от 27 декабря 1923 г..

Литература

• Русский архив: Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. 1937 – 22 июня 1941 г. / Под ред. Золотарёва В. А.. — М.: ТЕРРА, 1994. — Т. 13 (2-1). — 368 с. — 7000 экз. — ISBN 5-85255-484-7.