Циклопедия скорбит по жертвам террористического акта в Крокус-Сити (Красногорск, МО)

Гражданская война в Иудее

Материал из Циклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

Гражданская война в Иудее

Военный конфликт
TempleStepsMay2009.JPG
Лестницы Иерусалимского Храма
Конфликт
Первая Иудейская война
Дата
6870 год
Место
Иерусалим
Итог
Победа зелотов
Стороны
Умеренные повстанцы
Командующие
Силы
зелоты,
20 тысяч идумеев
6 тысяч воинов
Потери
неизвестно
20 500 убитых

Гражданская война в Иудее — столкновения между различными группировками повстанцев в Иерусалиме во время Первой Иудейской войны[1].

Предыстория[править]

После окончательного разгрома повстанцев в Галилеи в 68 году, когда пала Гисхала, последний оплот мятежников в Галилее, их разрозненные остатки во главе с Иохананом Гисхальским пробились в Иерусалим.

В Иерусалиме Иоханан Гисхальский весьма бодро описал толпе положение дел, говоря, что он не панически бежал от римлян, а лишь передислоцировался для новой битвы, и заявил, что «римляне, которые уже под деревнями Галилеи так много потерпели и разбивали свои военные машины, никогда не будут в состоянии перешагнуть чрез стены Иерусалима, если даже они вооружатся крыльями».

Речи Иоханана Гисхальского воодушевили молодёжь на войну.

Тем временем, римский полководец Веспасиан захватил города Ашдод и Иамнию (Иевну, Явне), близ моря, к западу от Иерусалима, оставил там гарнизоны и с большой толпой сдавшихся ему жителей возвра­тился назад.

Эти победы Веспасиана спровоцировали в Иудее гражданскую войну между сторонниками мира, которые поняли, что война проиграна, и сторонниками войны, которые считали, что нужно воевать либо до победы либо до смерти.

Дело в том, что с самого начала восстания не было единства народа и поддержки мятежа. Еврейская элита, включая царя Агриппу, оказались на стороне Римской империи. Но и среди широких слоёв населения многие считали восстание, если не бессмысленным, то во всяком случае безнадёжным.

В свою очередь, ситуация осложнялось тем, что и внутри «мирной» и «военной» партии не было единства. Существовали многочисленные полурелигиозные полуэтнические группировки, которые подчас враждовали друг с другом с большим ожесточением, чем с собственно с римлянами.

Наконец, среди лидеров восставших не стихала борьба за власть, так же выливавшаяся в открытые военные противостояния.

Иосиф Флавий пишет:

Тогда в каждом городе начались волнения и междоусо­бицы. Едва только эти люди вздохнули свободно от ига римлян, как они уже подымали оружие друг против друга. Жаждавшие войны вели ожесточенную борьбу с друзьями мира. В первое время борьба возгоралась между семействами ещё раньше жившими не в ладу между собою; но вскоре распадались и дружественные между собою фамилии; каждый присоединялся к своим единомышленникам и в короткое время они огромными партиями стояли друг против друга. Междоусобицы таким образом везде были в полном разгаре. Но партия, приверженная к восстанию и войне, состоя из молодых и смелых людей, одер­живала верх над старшими и рассудительными. Вначале только единичные личности из местных жителей принимались за разбойничье дело, но мало-помалу они собирались в шайки и грабили деревенских жителей, нисколько не уступая в жестокости и противозакониях врагам-римлянам, так что пострадавшим от них римское ярмо казалось уже более сносным.

На этом фоне в Иерусалим вторглись, как пишет Иосиф Флавий, «разбойники», то есть зелоты. Партия разбойников захватила в плен и заключили в тюрьму Антипа — человека царского происхождения, одного из могущественнейших в городе, которому даже доверялась государственная казна; за ним Леви, также знатного рода, и Софу, сына Рагуела — оба они также были царской крови; а затем — всех вообще, пользовавшихся высоким положением в стране. Страшная паника охватила весь народ, и, точно город был уже завоеван неприятелем, каждый думал только о собственной безопасности.

Среди зелотов выделялся зверствами палач Иоханан бен-Цеви, с 10 вооружёнными людьми перебил в тюрьме этих пленных, под предлогом что «заключённые вели переговоры с римлянами относительно передачи города, а они, убийцы, устранили только изменников народной свободы».

Партия зелотов присвоила себе даже право избрания первосвященников. Она отвергла привилегии тех фа­милий, из которых по преемственности назначались первосвященники, и выбирала людей сословия, чтобы в них иметь сообщников своему произволу. Тех же, которые ещё могли препятствовать им, зелоты путём разных интриг восстановили друг против друга и затем воспользовались их взаимными распрями для своих целей. Так, наконец, они, пре­сыщенные преступлениями против людей, обратили свою наглость и против Бога и с оскверненными ногами вторглись в Святая Святых, внутреннюю часть Скинии собрания, отделённую от внешнего помещения завесой, в которой находился Ковчег Завета.

Против зелотов выступила, однако, умеренная партия, во главе которой стоял Ханан бен-Ханан. Причиной этому служил тот факт, что зелеоты не только устроили прибежище в Храме, но и отменили наследственный характер превосвященства, заменив его избранием первосвященников с помощью жребия.

Таким образом зелоты созвали одно из священнических отделений, называемое «Элахимом» (то есть священническое отделение «Иахин»[2]), и выбрали первосвященника по жребию. Жребий выпал на некоего Фаннию, сына Самуила из деревни Афты. Он не только не был достоин носить звание первосвященника, но и не имел даже представления о значении первосвященства. Против его воли они потащили его из деревни, на­рядили его, точно на сцене, в чужую маску, одели его в священное облачение и наскоро посвящали его в то, что ему надлежит делать.

Ход событий[править]

Война с зелотами[править]

9 Ава, Гуш Катиф и единство еврейского народа.

Такую дерзость народ не мог уже снести, — все поднялось для свержения тирании. Влиятельнейшие мужи, Горион бен Иосиф, и Симеон, сын Гамалиеля, разжигали народ в собраниях и в речах, обращенных к отдельным личностям, и побуждали их наказать, наконец, губителей свободы и очистить святилище от кровопийц. И самые уважаемые из первосвященников, Иошуа сын Гамалы и Ханан бен-Ханан, открыто в собраниях упрекали народ в бездеятельности и подстрекали его против зелотов.

Когда народ собрался толпой и все было полно негодования против занятия храма, грабежей и убийств (хотя никто ещё не решался сделать шаг к мщению, так как зелоты, по справедливости, счита­лись трудно победимыми), среди собрания поднялся Ханан бен-Ханан, который, не­сколько раз возведя к Храму влажные от слез глаза, произнёс речь, в которой заявил, что лучше умереть, чем терпеть насмешку над Храмом и Законом.

Этой речью Ханан бен-Ханан старался возбудить народ против зелотов, хотя он не мог не понимать, что последние по своей многочисленности, юношеской силе и твердости, а главным образом сознанием достигнутых успехов трудно победимы. От них можно было ожидать самого отчаянного сопротивления, так как они не могли на­деяться на прощение их преступлений. Тем не менее он решился рискнуть всем, а не оставить положение дел в таком хаотическом виде. Народ также требовал, чтоб он их повёл против зелотов, и каждый горел желанием первым бро­ситься в бой.

В то время как Ханан бен-Ханан избирал и выстраивал способных к бою, зелоты узнали о готовящемся на них нападении; они имели людей, которые передавали им обо всем происходившем в народе. Исполненные ожесточения, зелоты хлынули из Храма, то сомкнутыми рядами, то мелкими партиями и беспощадно уничтожали всех, кто встречался им на пути.

Быстро собрал Ханан бен-Ханан народ, который хотя превосходил зелотов в числе, но уступал им в вооружении и стойкости строя. Однако, жажда боя пополняла пробелы в обоих лагерях: находившиеся в городе были исполнены такого ожесточения, которое было сильнее всякого оружия; скры­вавшиеся в храме обладали такой смелостью, которая не страшилась никаких превосходных сил. Первые считали невозможным дальше оставаться в городе, если не избавиться от разбойников; зелоты же пред­видели для себя, в случае своего поражения, жесточайшие кары.

Таким образом враждующие, полные ярости и невероятной злобы (которую позже мудрецы назовут беспричинной ненавистью), бросились друг на друга, перекидываясь вначале камнями в городе и пред Храмом и издали пуская в ход стрелы, но как только часть обратилась в бегство, победители взялись за мечи. Множество пало мертвыми с обеих сторон и многие были ранены.

Ра­ненные из среды народа были унесены домой своими родственниками; ра­ненные же зелоты возвращались в Храм и своей кровью смачивали свя­щенную землю; можно сказать, что уже одна их кровь была осквернением для святыни. Разбойники хотя при всяком новом столкновении все больше одерживали верх, но и число народных бойцов росло вместе с их ожесточением. Порицая малодушие отступавших, они отрезывали им путь к бегству и гнали всю массу вперед, на врагов. Последние не могли больше устоять против натиска и шаг за шагом пятились назад к Храму; вслед за ними туда же вторглись и люди Ханана бен-Ханана.

Ужас охватил зелотов, когда они потеряли первую обводную стену: они бро­сились внутрь и поспешно заперли за собой ворота. Ханан бен-Ханан не мог решиться штурмовать священные ворота, тем более, что враги метали сверху стрелы; кроме того, он считал грехом, в случае даже победы, ввести в Храм народ без предварительного очищения. Ввиду этого он избрал из числа всех по жребию около шести тысяч хорошо вооруженных и расставил их в виде стражи на колоннадах; их места замещали затем другие, так что по очереди все должны были исполнять эту службу; однако многие из сановных лиц освобождались руководите­лями движения от этой обязанности, но зато они должны были вместо себя посылать наемных людей из бедного сословия.

Иоханан Гискальский, тайно помышлявший о тирании, под маской преданного народу повсюду сопровождал Ханана бен-Ханана, когда последний совещался днём с начальниками или проверял ночью стражу. Все тайны Иоханан Гискальский передавать зелотам, так что малейшее намерение народа, ещё прежде чем оно было достаточно обдумано, делалось известным зелотам. Чтобы не возбуждать никакого подозрения, Иоханан Гискальский даже был чересчур услужлив к Ханану бен-Ханану и другим народным представи­телям; но его заискивание имело совершенно обратное действие тому, чего он хотел достигнуть: его пошлая лесть навлекла на него ещё большие подозрения, а его присутствие везде, куда его и не приглашали, служило только подтверждением того, что он выдает тайны. Замечено было, что враги посвящались всегда во все народные решения, и никому нельзя было с большей вероятностью приписать это предательство, как именно Иоханану Гискальскому. Устранить же его было не так легко, так как уважаемый и пользовавшийся большим влиянием рабби Шимон бен-Гамлиель был преданным другом Иоанна[3]. Ввиду этого решено было потребовать от него присягу в верности. Иоанн без колебания присягнул быть всегда верным народу, не выдавать врагам никакого решения или дей­ствия народа, а словом и делом содействовать сокрушенно тех, ко­торые взялись за оружие. Ханан бен-Ханан и его окружающие уверовали в его клятву и, отбросив всякое подозрение, позволяли ему отныне участвовать в их совещаниях. Мало того, они даже избрали его своим послом к зелотам для переговоров о прекращении распри. Ибо они прилагали все старания к тому, чтобы не осквернять храма и не допускать убийства в нём никого из соотечественников.

Иоханан Гискальский же, точно он присягнул в верности зелотам, а не их противникам, пришёл к первым, стал среди ними и произнёс:

Уже не один раз он из-за них подвергал себя опасностям, но не оставлял их в безызвестности насчет того, что задумывала против них партия Ханана; ныне же он может погибнуть вместе с ними, если сам Бог не придет им на помощь. Ханан не хочет выжидать больше: уговорив народ, он отправил послов к Веспасиану с просьбой придти, как можно скорее, и захватить город в свои руки. На следующий день объявлена жертва очищения для того, чтобы под предлогом богослужения или силой вторгнуться и вступить в битву с ними. А потому он не думает, чтоб они долго ещё могли выдержать осаду или противостоять столь превосходным силам.

Также, Иоханан Гискальский внушил вождям зелотов — Элеазару бен Шимону, Захарию бен Фалеку, что Ханан бен-Ханан выступает именно против них. Кроме того Иоханан Гискальский утверждал, что Ханан бен-Ханан ради укрепления собственной власти якобы хочет призвать римлян.

Вмешательство идумеев[править]

В результате, зелоты призвали на помощь призвал идумеев, которым «разбойники» написали, что Ханан бен-Ханан хочет сдать Иерусалим римлянам.

Идумеи получив такие вести, впали в невероятную ярость и «как бешеные они бегали в толпе и проповедовали войну». Все идумеи подняли оружие якобы за освобождение сто­лицы и, выстроившись в числе около 20 тысяч человек, они появились под стенами Иерусалима, имея во главе четырёх предводителей: Иоанна и Иакова, сына Сосы, Симона, сына Кафлы, и Финеаса, сына Клусофа.

Отбытие послов осталось скрытым, как от Ханана бен-Ханана, так и от стражи; но не то было с приходом идумеян. О нём Ханан бен-Ханан заранее узнал и запер поэтому пред ними ворота, а на стене расставил ка­раульные посты. Однако, он отнюдь не намеревался сейчас же вступить с ними в битву, а хотел прежде, чем прибегнуть к силе оружия, привлечь их на свою сторону добрыми словами.

Старейший из первосвященников после Ханана бен-Ханана, Иошуа бен Гамла, взошёл на башню, находившуюся на виду идумеян, и произнёс речь, в котором попытался переманить идумеев на сторону Ханана бен-Ханана.

Но идумеяне не обращали на Иошуа никакого внимания; они только возмущались тем, что их не впускают в город; предводители их также отказывались от сложения оружия, полагая, что они уподобятся военнопленникам, если по требо­ванию других сбросят с себя оружие. Один из предводителей, Симон, сын Кафлы заявил, что «под этими стенами, мы с оружием в руках останемся до тех пор, пока римлянам не надоест вас ждать, или пока вы сами не отдадитесь делу свободы».

Вся толпа идумеян встретила эти слова громкими одобрениями. Иошуа печально отступил назад: он видел, что идумеяне замышляют штурм и что его партии предстоит борьба с двух сторон. Впрочем, и идумеяне чувствовали себя не хорошо: с одной стороны они были сердиты за оскорбительное преграждение им доступа в город, а с другой стороны, считая партию зелотов очень могущественной, но увидев, что последние не оказывают им ни малейшей поддержки, они очутились в большом затрудне­нии и многие уже раскаялись что предприняли поход; однако стыд отступле­ния без всякого результата был сильнее раскаяния, — они остались на месте, под стенами, несмотря на всю затруднительность своего положения.

Эти явления произвели как на идумеян, так и на горожан одинаковое впечатление: первые думали, что Бог гневается на них за их поход и не оставит безнаказанным их вооруженного нападения на столицу; Ханан бен-Ханан же и его люди считали уже победу выигранной без битвы, так как Бог сражается за них. Но они оказались плохими пророками: они предсказывали врагам то, что суждено было им самим. Идумеяне стояли тесной толпой, друг друга согревая, и сомкнули щиты над своими головами, чтобы меньше терпеть от ливня. В то же время зелоты, опасавшиеся теперь за судьбу идумеян больше, чем за свою собственную, собрались, чтобы обдумать, не могут ли они оказать им какую-либо помощь. Более горячие головы предлагали силой оружия овла­деть стражей, а тогда—вторгнуться в город и без дальнейших рассуждений открыть ворота союзникам, ибо караулы будут устрашены их непредвиденным появлением и отступят, тем более, что большинство из них не вооружены и неопытны в сражениях; что же касается го­родского населения, то оно загнано непогодой в дома и не так скоро соберется. Если, наконец, дело будет сопряжено с опасностями, то они скорее должны идти на крайности, нежели оставить столь многих людей погибнуть недостойным образом из-за них. Но более осторожные отсовето­вали открытое нападение, так как они видели, что не только усилена на­блюдающая за ними стража, но и городская стена заботливо охраняема из-за идумеян; к тому же они предполагали, что Ханан бен-Ханан везде на лицо и каждый час обходит караулы. Это действительно так бывало всегда по ночам, но как раз в ту ночь было упущено—не по небрежности Анана, а потому, что он тогда находился уже во власти судьбы, которая решила погубить его и многочисленную стражу. По предопределению же судьбы, когда ночь спустилась и разразилась гроза, стража, находившаяся в галерее, была отпущена на покой. Это внушило зелотам мысль пропилить пилами, найденными ими в святилище, засовы ворот, а вой ветра и беспрестанные раскаты грома заглушали произведенный этим шум.

После того, как они незаметно пробрались из Храма, они по­дошли к стене, где с помощью тех же пил открыли идумеянам ближайшие к ним ворота. Идумеяне подумали вначале, что люди Ханана бен-Ханана нападают на них и так перепугались, что каждый схватился за свое оружие для обороны; но вскоре они узнали появившихся и вошли в город. Если бы они напали сейчас на город, то, без сомнения, весь народ был бы истреблен ими до единой души: так велико было их остервенение; но они спешили прежде всего освободить зелотов из осады, так как и люди, впустившие их в город, настойчиво просили их не оставлять тех, из-за которых они пришли, и этим не усугублять еще больше их опасное положение; пусть они только овладеют гарнизоном, тогда им уже легко будет двинуться на город, но раз солдаты поднимут тревогу, тогда они уже не в состоянии будут одержать верх над жителями, так как последние, как только узнают в чем дело станут в боевой порядок и преградят им дорогу.

Победа зелотов и идумеев[править]

Идумеяне согласились и двинулись через город к Храму, где зе­лоты ожидали их прибытия. Когда идумеи взошли, те, ободрившись, выступили также изнутри Храма, смешались с идумеянами и вместе напали на стражу. Нескольких передовых караульных они убили; на крик пробудившихся поднялась вся толпа и в ужасе бросилась к оружию, чтобы защищаться. До тех пор, пока они полагали, что имеют дело только с зелотами, они бодро держались, на­деясь одолеть их численным превосходством; но увидев новые толпы, устремившиеся извне, они догадались, что вторгнулись идумеяне, тогда большинство их, потеряв мужество, бросило также и оружие и раз­разилось громким воплем; только весьма немногие из молодых тесно сплотились вместе, мужественно встретили идумеян и долгое время защи­щали толпу стариков. Последние своим криком дали знать о не­счастии жителям города. Но и эти, как только им сделалось известным вторжение идумеян, не посмели придти к ним на помощь, а только ответили им ещё более отчаянным плачем, усиливавшимся громким воем женщин, между тем как все караульные находились в опасности.

Зелоты же напротив соединяли свои победные клики с при­зывами идумеян, а свирепствовавшая буря сделала этот всеобщий гул еще более потрясающим. Идумеяне не щадили никого: кровожадные по своей натуре, ожесточенные еще тем, что им пришлось перенесть от грозы, они обращали свои мечи против тех, которые их не впустили в город, не делая различия между сопротивлявшимися и молившими о пощаде; многих они пронзили своими мечами в ту минуту, когда те на­поминали им об их племенном родстве с ними и просили пощады во имя их общего святилища. Бегство было немыслимо, а на спасение не было надежды: стесненные густыми толпами, они были убиты целыми кучами; загнанные по большей части в такие места, откуда не было выхода, пораженные неприятельскими ударами, они в беспомощности своей сами бросились вниз в город и таким образом добровольно подвергли себя ужасной смерти. Весь наружный Храм утопал в крови — 8 500 человек было убито.

Но ярость идумеян всё ещё не унималась. Они обратились те­перь против города, грабили целые дома и убивали всех, попадавшихся им на пути. Идумеи старались отыскивать первосвященников и толпами предпринимали охоту на них. Последние были вскоре схвачены и тут же перебиты. Став над трупами убитых, они по­тешались над попечениями Ханана бен-Ханана о народе, так равно и над речью Иошуи, произнесённой им со стены. Так далеко они зашли в своём злодействе, что бросили тела первосвященников не погребёнными, между тем как иудеи ведь так строго чтят погребение мёртвых, что даже приговоренных к распятию они до заката Солнца снимают и хоронят.

Иосиф Флавий писал:

Таким образом, людей, недавно только перед тем одетых в священное облачение, стоявших во главе распространенного по всему свету богослужения и с благоговением встречаемых всегда при­бывавшими со всех краев Земли на поклонение святым местам пилигри­мами, — этих людей можно было видеть теперь брошенными нагими на съедение собакам и диким зверям

Затем зелоты и идумеи накинулись на народ, учинив резню. Ис­требляя повсюду простой народ, разбойники знатных и молодых забирали в плен и скованными в кандалах бросали в темницу в надежде, что при отсрочке казни иные, быть может, перейдут на их сторону. Ни­кто, однако, не склонялся на их убеждения, все предпочитали умереть, нежели стать против отечества на стороне злодеев. Ужасные муки они перенесли за свой отказ: их бичевали и пытали, и когда их тело уже не было более в состоянии выносить пытки, тогда только их удостаивали казни мечом. Арестованные днём были ночью казнены; тела их выносили и бросали на открытые места. Народ находился в таком оцепенении, что никто не осмеливался открыто ни оплакивать, ни хоронить убитого родственника; только в глубоком уединении, при закрытых дверях, лились слезы, и тот, кто стонал, боязливо оглядывался по сторонам, чтобы враг не услышал, — в противном случае оплакивающий сейчас же мог испы­тать на себе участь оплакиваемого. Только ночью брали горсть земли в руки и бросали её на мёртвых; безумно отважен должен был быть тот, который это делал днём. 12 тысяч человек было убито.

Затем зелоты казнили некоего Захарию, сына Баруха по обвинению в том, что он якобы хотел предать город в руки римлян и с изменнической целью послал уполномоченных к Веспасиану.

Тем временем идумеяне раскаивались уже в своём походе: им самим сдела­лось противно всё то, что творилось. Они поняли, что противники зелотов вовсе не собирались сдавать город Риму. Идумеи освободили из тюрем 2 тысячи человек и покинули Иерусалим.

После ухода идумеев[править]

Оставшись без идумеев, которые не одобряли зверств, зелоты стали лютовать ещё сильнее — убили Гориона бен Иосифа и Нигера Перейского.

Иоханан Гискальский стал стремится к установлению личной тирании.

Тем временем, сикарии, контролировавшие Масаду, также стали совершать братоубийственные походы, с целью, в первую очередь захвата продовольствия в окрестных селениях.

Когда сикарии в Масаде узнали, чти римское войско стоит неподвижно, а повстанцы в Иерусалиме разделены между собой борьбой партий и деспотической властью, они отважились на более смелые предприятия. В праздник опресноков, установленный иудеями в память освобождения от египетского рабства и возвращения в Ханаан, они незаметно для тех, которые могли бы воспрепятствовать им, вышли ночью из своей крепости и напали на городок по имени Энгадди, находящийся на западном берегу Мёртвого моря. Часть жителей, способная к бою, была рассеяна и прогнана из города ещё прежде, чем она могла собраться и вооружиться, осталь­ные же, слишком слабые для бегства, женщины и дети, в числе свыше 700 человек, были все перебиты; затем они начисто ограбили дома, захва­тили созревший хлеб и возвратились со своей добычей в Масаду.

Таким путём масадовские сикарии разграбили все деревни вокруг крепости и дальние окрестно­сти; каждый день число их значительно усиливалось притоком со всех сторон таких же нравственно погибших людей. И в других частях Иудеи, пользовавшихся до сих пор покоем, настали разбойничьи беспорядки. Если важнейшая часть тела воспалена, то вместе с ней заболевают все члены—так было и здесь: распри и анархия в Иерусалиме дали возмож­ность злодеям в провинции безнаказанно совершать разбои.

Покончив с деревнями своих соотечественников, сикарии собрались в уединённой местности, скрепили свой союз клятвами и образовали полчища, которые если уступали в численности военным отрядам, зато были сильнее разбойничьих шаек, и тогда начали нападать на святые места и города. Если и случалось, что они сами терпели от тех, на которых напа­дали, как это бывает с захваченными в сражении, зато в других случаях они предупреждали их месть и на разбойничий манер быстро рассеивались, унося с собой трофеи. Не осталось ни одной части Иудеи, ко­торой бы не грозила та же гибельная участь как её столице.

Возобновление войны[править]

Несмотря на активизацию войны со стороны римлян, которые дошли до Иордана и Заиорданья, взяли Иерихон и многие другие города к моменту смерти Нерона (9 июня 68 года), евреи вновь принялись вести новую междоусобицу.

Началась вражда между Иоанном Гисхальским и Шимоном Бар-Гиорой. Последний имел базу в Масаде (а также, соорудив пещеры в некой местности Фаран и крепость у деревни, библейское Aïv), откуда совершал грабительские набеги — грабил деревни в горах. Узнав о смерти своего врага Ханана бен-Ханана, Шимон Бар-Гиора решил захватить власть в Иерусалиме.

Зелоты выступили против Шимона Бар-Гиоры, но тот разбил их и загнал обратно в Иерусалим. Сразу штурмовать столицу Шимон Бар-Гиора не стал, так как не доверял способности своего войска осуществить захват такого большого укреплённого города. Для начала, он решил захватить Идумею.

Во главе 20 тысяч тяжеловооружённых воинов Шимон Бар-Гиора двинулся к границам Идумеи. Вожди иду­меян со всей поспешностью собрали со всей страны способных к бою, в числе около 25 тысяч человек, большую часть которых оставили однако внутри страны для защиты против вторжения сикариев из Масады, и встретили Шимона Бар-Гиора на границе. Произошла битва, — хотя весь день продолжался бой, все-таки не знали, кто победил или был побежден. Шимон Бар-Гиора возвратился в Наин, а идумеяне — к себе домой.

Через некоторое время Шимон Бар-Гиора с более ещё сильным войском вновь вторгнулся в Идумею. У деревни Текои он разбил лагерь и послал к гарнизону близ лежавшего Иродиона одного из своих приближенных, Элеазара, с поручением склонить его к сдаче крепости. Гарнизон приветливо принял его, пока не знал ещё о цели его прибытия; но как только тот намекнул на сдачу, они бросились на него с обнаженными мечами и преследовали его до тех пор, пока он, не имея куда скрыться, бросился со стены в пропасть. Он погиб моментально. Идумеяне же, которым могущество Шимона Бар-Гиора внушало однако страх, порешили, прежде чем вступить в битву, выведать силы неприятеля.

На эту миссию вызвался добровольно Иаков, один из идумейских военачальников; но он замышлял измену. Из деревни Алура, где тогда со­средоточилось идумейское войско, он отправился к Шимону Бар-Гиоре и сгово­рился прежде всего насчёт того, чтобы предать ему место своей родины, и взамен этого получил от него клятвенное обещание в том, что он навсегда останется в почете; затем он обещал ему ещё своё содействие в покорении всей Идумеи, к чему Шимон Бар-Гиора подстрекал его дружеским гостеприимством и подачей блестящих надежд. Когда после этого Иаков вернулся к своим, его первым делом было представить преувеличенное описание могущества войска Шимона, затем в более интимных разговорах с начальниками и отдельными частями войск он старался привести все войско к решению принять Шимона и без всякого вооружённого сопротивления передать ему высшую власть. Действуя таким образом, он одновременно с тем пригласил Шимона чрез послов и обещал ему рассеять идумеян, что ему действительно и уда­лось. Ибо как только подступило войско Шимона, он первый бросился на своего коня и, увлекая за собою своих сообщников, пустился бе­жать. Тогда страх обуял весь народ, и прежде чем дошло до столк­новения, ряды расстроились и все отступили на родину.

Шимон без кровопролития вступил в Идумею в 69 году и внезапным нападением взял прежде всего город Хеврон, в котором захватил богатые трофеи и награбил огромные запасы хлеба. Из Хеврона, Шимон опустошил и завоевал всю Идумею, имея более 40 тысяч солдат.

Тем временем, зелоты, которых деяния Шимоны как бы пробудили ото сна, напали на некий отряд Шимона в узком проходе, и захватили в плен его жену с её многочисленной свитой. Но Шимон не чувствовал жалости, а проникся только гневом против этого похищения и, явившись под стенами Иерусалима, выместил свою ярость на всех попавшихся ему на пути. Кто только выходил за городские ворота за дро­вами или овощами, невооруженные и старики, были схвачены и заму­чены насмерть. Многих он отослал с отрубленными руками обратно в город, с одной стороны, чтобы нагнать страх на своих врагов, а с другой, чтобы восстановить народ против виновных. Им поручено было также передать следующее: «Шимон клянется Богом Всеведущим, что если ему сейчас же не выдадут жены, то он будет штурмовать стену и, не щадя никакого возраста, не различая виновных и невинных, одинаково накажет всех жителей города». Эта угроза устрашила не только народ, но и зелотов; они выдали ему жену, после чего он, немного смягченный, приостановил на время убийства.

В то время как римляне захватили летом 69 года почти всю Иудею, Шимон принялся угнетать жителей Идумеи, что вызвало их бегство в Иерусалим. Но он погнался за ними и туда, ещё раз атаковал стену и всех приходивших с полей рабочих, которых только мог поймать, убивал.

Галилейцы в Иерусалиме также занимались разбоем, а также создали некую гомосексуальную общину, о которой сообщает Иосиф Флавий:

Между тем безнравственность и разнузданность уничтожили также дисциплину в рядах галилейского войска. Ибо после того как Иоанн был возведен последним на вершину могущества, он в свою очередь, в благодарность за полученную от войска власть, предоставил ему делать всё, что заблагорассудится. Тогда разбойничья жад­ность солдат сделалась ненасытной: дома богатых обыскивались; убийства мужчин и оскорбления женщин служили им утехой. Обагрённые ещё кровью, они пожирали награбленное и из одного пресыщения бесстыдно предавались женским страстям, завивая себе волосы, одевая женское платье, натирая себя пахучим маслом и для красоты расписывая себе глаза. Но не только в наряде и уборе подражали они женщинам, но и в своих страстях и в избытке сладострастия измышляли про­тивоестественный похоти. Они бесчинствовали в городе, как в непотребном доме, оскверняя его самыми гнусными делами. Женщины на вид, — они убивали кулаками; шагая изящной, короткой походкой, они вдруг превращались в нападающих воинов; из-под пестрого верхнего платья они вынимали кинжалы и пронизывали каждого, становившегося им на пути.

Затем вспыхнула битва между зелотами во главе с Иоанном Гисхальским и идумеями. В рукопашном бою идумеяне убили много зелотов, а всех остальных прогнали в построенный Граттой (родственницей адиабенского царя Изата) дворец; но проникнув и туда, они загнали зелотов ещё дальше — в Храм и тогда принялись за разграбление сокровищ Иоанна, так как дворец Гратты был его жилищем, где он также хранил свои трофеи.

Между тем оставшийся в городе зелоты устремилась к Храму, соединилась с бежавшими сюда, и уже Иоанн Гисхальский начал делать приготовления к тому, чтобы повести их на бой против народа и идумеян. Тогда последние, превосходившие первых воинственностью, начали опасаться не столько открытого нападения со стороны зелотов, сколько того, чтобы они из отчаяния не напали на них тайно в ночное время и не истребили бы города огнём. Они со­звали поэтому собрание и совещались с первосвященниками о том, каким образом обезопасить себя от такого покушения. Но Бог направил их мысли не на добрый путь, так что они избрали средство спа­сения, оказавшееся хуже гибели. Чтобы ниспровергнуть Иоанна, они ре­шили принять в город Шимона и, покорно смирясь, ввести другого тирана. И это решение было приведено в исполнение. Они послали первосвященника Матфию, который от их имени должен был просить столь страшного для них прежде Шимона придти в город. К их просьбам присоединились также и те, которые бежали из Иерусалима от зелотов и надеялись теперь получить обратно свои дома и имуще­ство. Шимон высокомерно предоставил им милость сделаться их господином и вступил в город (с виду для того, чтобы освободить их от зелотов), приветствуемый народом, как спаситель и покровитель. Но войдя в город вместе со своим войском, он все свои усилия направил на то, чтобы упрочить за собою верховную власть и одинаково враждебно начал относиться как к тем, которые его приглашали, так и к другим, против которых он был призван.

Таким образом, на 3-й год восстания против Рима, в Нисане (апреле) 69 года Шимон бар-Гиора стал правителем Иерусалима и, следовательно, всей ещё восставшей части страны.

Иоанн Гисхальский же и многочисленные зелоты, для которых все выходы из Храма были заперты и у которых было отнято всё, чем они владели в городе (так как войско Шимона уже разграбило всякую их собственность), находились в отчаянном поло­жении. Поддерживаемый народом, Шимон сделал нападение на Храм. Но зелоты, расположившись на галереях и брустверах Храма, отразили его; множество из людей Шимона пало и не мало было унесено ране­ными, так как зелоты со своих возвышенных позиций стреляли легко и всегда попадая в цель. Кроме того, они, пользуясь благоприятной мест­ностью, воздвигли четыре могущественных башни, чтобы посылать свои стрелы ещё с более высоких пунктов; одну на северо-восточном конце, другую над Ксистом, третью на противоположном конце, насупротив Нижнего города, а последняя была построена над верхними помещениями, на том месте, где по прежнему обычаю в вечер, предшествующий субботе, становился один из священников и трубным звуком возвещал о наступлении последней, равно как на следующий вечер — об её окончании, чтобы таким образом в первый раз дать знать народу о прекращении всех дел, а во второй раз — об их возобновлении[4]. На этих башнях они разместили катапульты и другие метательные машины, равно как стрелков и пращников.

С этих пор Шимон уже не был так горяч в своих нападениях, так как большая часть его людей потеряла мужество, но в силу численного своего превосходства всё ещё держался. Вылетавшие на более далекое расстояние стрелы метательных машин производили однако большие опустошения в рядах его бойцов.

События 70 года[править]

1 июня 69 года в Александрии, благодаря поддержке египетского префекта Тиберия Александра, Веспасиан был провозглашён императором (официально, император с 20 декабря 69 года). Его поддержали легионы, находящиеся в Сирии и Иудее, а вскоре он был признан войсками, стоявшими в Паннонии и Мезии. Командующий паннонскими войсками Антоний Прим повёл легионы в Италию. У Кремоны им были разбиты войска Вителлия, а после захвата Рима Вителлий был убит. Оставив командование войсками, осаждавшими Иерусалим, своему сыну Титу, Веспасиан летом 70 года прибыл в Рим.

Тит с отборным войском отправился сушей до Никополиса, двадцать стадий от Александрии, пересадил здесь войско на корабли и плыл по Нилу до города Тмуиса, Мендесского округа. Высадившись в этом месте, он пошёл сушей вперёд и устроил стоянку возле городка Таниса. Вто­рую ночную стоянку он имел в Ираклеополе, а третью — в Пелузии. Здесь он отдохнул 2 дня; на 3-й день он перешёл через пе­лузийское устье Нила; весь день шел по пустыне и остановился у храма Зевса Касийского, а на следующий день—у Остракины, безводной местно­сти, жители которой привозят себе воду извне. После этого он отдохнул ещё в Ринокоруре, достиг затем четвертой станции, Рафии, в пятый раз разбил лагерь под Газой, в следующий — под Аскалоном, отсюда двинулся к Иамнии, затем — в Иоппию, а из Иоппии в Кесарею, куда он намеревался стя­нуть и остальные военные силы.

Но даже теперь междоусобица в Иудее не прекращалась.

Элеазар, сын Симона, который прежде побудил зелотов отделиться от народа в Храм, как бы из негодования против жестокостей; совершаемых изо дня в день неистощимым в своей кровожадности Иоанном, в действительности же потому, что ему было невыносимо подчиняться восставшему после него тирану, помышляя сам о единовластии и стремясь к господству, — этот Элеазар основал от­дельную партию, в которую привлёк из влиятельных лиц — Иуду, сына Хелкии, и Симона, сына Эзрона, к которым присоединился ещё Эзекия, сын Хобари, человек не безызвестный, а каждый из них в отдельности увлекал за собой не малое количество зелотов. Они заняли внутреннее про­странство Храма и над священными воротами, на виду Святая Святых, во­друзили своё оружие. Обилие жизненных припасов укрепляло их дух, так как жертвенные даяния доставляли этим людям, считавшим всё дозволенным, избыток во всём; но они были озабочены малочисленностью своих сил, а потому, сложив оружие на означенном месте, они оставались в по­кое. С другой стороны, преимущество Иоанна над ними в превосход­стве сил терялось позицией, которую он занимал, ибо враги стояли над его головой, а потому он не мог нападать на них без опасности для себя. Однако, ожесточение не давало ему покоя: терпя больше вреда, чем сам причинял Элеазару, он всё-таки не переставал нападать; беспрестанно повторялись вылазки, а перестрелка продолжалась беспрерывно. Все места Храма были осквернены убийствами.

Шимон бар-Гиора, имевший в своих руках Верхний город и большую часть Нижнего, ещё с большей настойчивостью напирал теперь на людей Иоанна, подвергавшихся нападению также и сверху. Шимон же производил свои нападения снизу; находясь по отношению к Иоанну в таком же положении, в котором последний находился по отношению к тем, которые стояла выше его, Иоанн, теснимый с двух сторон, так же легко терпел потери, как легко наносил их сам, ибо насколько он, благодаря своей позиции, был сильнее Си­мона, на столько же он был слабее Элеазара. Нападения снизу он мог легко отражать руками; против тех же, которые сражались с высоты храма, он защищался машинами. В его распоряжении находи­лось немало катапульт и других камнеметен, которыми он не только поражал врагов, но и убивал многих, приносивших жертвы. Хотя они в своем безумии позволяли себе всякие бесчинства, все же они впускали в храм желающих жертвовать, ограничиваясь лишь обыском последних; причём коренные жители обыскивались более строго, чем чужеземные евреи. Но когда евреи своими просьбами обезоруживали их жестокосердие и вступали в Храм, то здесь они падали жертвами ца­рившей междоусобицы, так как стрелы силой машин долетали до жертвен­ника и Храма и попадали в священников и жертвоприносителей.

Таким образом, защитники города были разъединены на три враждебных лагеря: Элеазар и его приверженцы, под охраной которых находились посвященные храму первые плоды, неистовствовали против Иоанна, а шайка последнего грабила жителей и стояла против Шимона. Но и Шимона для поддержки против другого лагеря мятежников город должен был снабжать провиантом. Иоанн, подвергаясь нападениям с двух сторон, выстраивал своих людей двумя противоположными фронтами и в то время, когда с галерей обстреливал противников, вторгавшихся из города, он посредством машин защищался против копьеметателей, сражавшихся с Храма. Как только нападавшие сверху давали ему вздохнуть свободно (что случалось часто, когда те напивались или были утомлены), он во главе многочисленного войска предпринимал смелые вылазки против Шимона и по мере того, как отбивал его назад в глубь города, сожигал на всем простран­стве здания, наполненные зерном и разного рода другими припасами. Когда отступал Иоанн, тоже самое делал Шимон, точно они нарочно, в угоду римлянам, хотели уничтожить всё, что город приготовил для осады. Последствием было то, что всё вокруг Храма было сожжено, что в самом городе образовалось пустынное место, вполне пригодное для поля битвы между воюющими партиями, и что весь хлеб, которого хватило бы для осаждённых на многие годы, за небольшим исключением был истреблен огнём. Об уничтожении хлебных запасов рассказывают также Тацит[5] и талмудические источники[6]. Таким образом город пал от голода, который мог бы наступить, если бы его не подготовили сами же мя­тежники.

Итог[править]

Многие историки считают разобщённость и междоусобицу одной из главных (если не главную), причин по которой евреи потерпели поражение и был разрушен сам Иерусалим и Иерусалимский Храм.

Литература[править]

Источники[править]

  1. Zealot Temple Siege // Английская Википедия
  2. см. Паралипом. I, 24, 17.
  3. „Жизнь", 38
  4. Тр. Шаббат 35в: Рыбинский. Древнееврейская Суббота 1892, стр. 195.
  5. Hist. V, 12
  6. Гиттин 56а; Мидраш Эха ад 1,5
 
Гражданская война в Иудее относится к Первой Иудейской войне
Битвы на суше

Масада (1)АнтонияДворец ИродаКесарияМесть язычникамДельтаЗавулонИоппияАсамонИерусалим (1)СкопБет-ХоронДамаскАскалонГамала (1)СепфорисИодфат (1)Иодфат (2)ИафаГаризимТарихеяГамала (2)ИтавирионГисхалаГражданская войнаБетеннабринИорданГеразаХевронПсефинаИерусалим (2)Женские башниМасада (2)ЕгипетКирена

Битвы на море

Морские сраженияТивериадаИоппия (2)Тивериадское озероМёртвое море

Еврейские полководцы

Иуда ГалилеянинШимон Бар-ГиораИоханан ГискальскийХизкияЭлазар бен ЯирМенахем бен-ИехудаЭлазар бен ХананияМонобазКенедайНигерСилаИосиф бен-ГорионЭлеазар бен ШимонИосиф ФлавийИоанн (ессей)Ханан бен-ХананИисус бен СапфийИошуа бен СафатИосиф из ГамлыХаресАнан бен-АнанПравительство и командование евреев в Иудейской войне

Римские полководцы

Нерон • (Нерон и евреи) • Гессий ФлорМетилийГай Цестий ГаллТиранний ПрискАнтонийВеспасианТитПлацидТраянСекстий ЦереалЭбуцийМарк Антоний ЮлианЛуций АннийТит Фригий

Коллаборационисты

Агриппа IIДарийФилипп, сын ИакимаШимон бен СаулТиберий Юлий АлександрАнан бен ИонафанИуда, сын ИудыКлит ТивериадскийВооружённые силы Иудеи